Элизабет Хеншэлл - Наперекор судьбе
Мэдселин казалось, что прошло несколько часов, прежде чем напряженная тишина нарушилась дикими криками, словно на них напали лесные духи. Девушка закрыла глаза и принялась истово молиться, понимая, что это, вероятно, сейчас не самое умное занятие. Крепко прижав кинжал к груди, она чуть ли не проткнула себя им. По мере того как шум становился громче, Саер придвигался к ней ближе.
Мечи ударялись друг о друга и сверкали искрами, истошные вопли разрывали воздух.
Мэдселин в ужасе забилась поглубже в кусты. Вдруг ей почудился какой-то непонятный шорох, и она усомнилась, что этот звук исходил от человека. Мэдселин в панике огляделась по сторонам, но Саера нигде поблизости не было. Сердце у нее билось так быстро, что она в страхе подумала, что оно разорвется. Треск веток становился все ближе и громче. Почему-то Мэдселин сомневалась, что это волк, поскольку ей казалось, что этот шум производит какой-то более крупный зверь. «Может, кабан?»
Вдруг животное завыло. Это был вопль голода и ненависти, и от него сердце Мэдселин чуть не остановилось. Никогда в жизни она не слышала ничего подобного. Смутные воспоминания проплыли у нее в голове. Бронвен как-то рассказывала ей, что ее мужа разорвала на куски любимая гончая собака Генри Орвелла. Она закрыла глаза и вознесла молитву Господу, не испытывая желания глядеть смерти в лицо.
Смрад влажной шерсти животного и отвратительный запах смерти, смешанные с яростью, заставили Мэдселин свернуться в крошечный клубок. Зловонное дыхание выворачивало ей желудок наизнанку, и она уткнулась в крепко сжатые кулаки. Но ничего не произошло.
Тихий порочный смех раздался у нее в ушах, и Мэдселин рискнула посмотреть в щелочку между пальцами. Держа факел в руке, знакомый краснобородый грубиян-солдат злобно смотрел на нее сверху вниз.
Это был тот самый человек, который пытался убить Эдвина из засады.
А возле его ног, совсем близко от ее лица, примостилось самое чудовищное, мерзкое создание, которое она когда-либо видела.
Глава тринадцатая
Едва первое потрясение улеглось, Мэдселин поняла, насколько она одинока. Саер исчез, а голоса людей Эдвина доносились откуда-то издалека. Она крепко сжала губы, чтобы они не тряслись от страха.
Солдат присел на корточки возле нее и воткнул в мягкую землю факел. Потом вытянул свою толстую руку и мертвой хваткой вцепился ей в подбородок.
— Какая мягкая приятная кожа, — прокомментировал он, царапая своим мозолистым большим пальцем ее по щеке. Мэдселин стиснула зубы и попыталась было отодвинуться, однако солдат рывком притянул ее к себе. В нос девушке ударил крепкий запах пота. — Интересно мне знать, почему такой лакомый кусочек вроде тебя прячется в лесу, да еще в такую рань? — Он подтащил Мэдселин поближе к факелу, чтобы лучше рассмотреть ее. — А ты ведь не крестьянка, да, девочка? — Губы его изогнулись в подобии улыбки. — И в то же время явно не лагерная потаскуха.
Мэдселин от страха потеряла дар речи, однако ни на секунду не забывала о том, что она по-прежнему крепко сжимает в руке кинжал, спрятанный в складках плаща. Черные глаза солдата уставились на нее, и Мэдселин поняла, что, стоит ей шевельнуться, этот грубиян убьет ее или напустит на нее своего свирепого пса. Тот все так же неподвижно лежал рядом, при этом, не сводя с нее глаз.
Мэдселин с трудом сглотнула. «Сейчас, пожалуй, кинжал лучше прятать». Стараясь не делать резких движений, она засунула кинжал за пояс, поближе к спине. «Там его не сразу найдут».
— Пошли со мной, женщина. — Мужлан схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Потом поднял факел, потянул собаку за привязь и кивнул в сторону прогалины.
То и дело спотыкаясь, Мэдселин побрела вперед. Повсюду лежали распростертые тела, а где-то еще продолжалась борьба. Звенели при ударах мечи и щиты, люди и лошади метались в водовороте тьмы, окутавшей лесную прогалину. Непостижимым образом оторванная от реальности, Мэдселин заворожено наблюдала, как отчаянно сражались и умирали эти люди.
— Ну, что тут у нас? — вывел ее из транса вкрадчивый голос Генри Орвелла. Из зарослей кустарника выступила долговязая фигура. Орвелла почти не было видно, но Мэдселин поняла, что он одет в свой привычный черный наряд. Охранник Мэдселин поднял факел, чтобы осветить ее. Все, что она могла разглядеть во мраке, — это сияющие жемчужно-белые зубы Орвелла.
— Леди де Бревиль? Какая нечаянная радость!
Мэдселин сглотнула и выдавила из себя вежливый ответ, который вызвал у Орвелла приглушенный смех:
— Ги и в самом деле был круглый дурак. Мне так кажется.
Мэдселин уставилась на него.
— Даже не упоминайте его имя, предатель!
Своей сдавленной угрозой она лишь заставила Орвелла удивленно поднять бровь. Он шагнул в освещенный факелом круг.
— Это следует понимать так, что вы до сих пор скорбите по нему? — произнес он, изучая ее расцарапанное лицо.
— Он был хорошим человеком, — огрызнулась она. — И я рада, что он так и не узнал, какой вы злодей.
Стоявший рядом с ней солдат резко ударил ее кулаком по лицу. Мэдселин неуклюже повалилась на землю, ослепленная нестерпимой болью.
— Довольно, Флетчер. Это госпожа, а не шлюха вроде тех, с кем ты привык иметь дело. — Орвелл как бы предостерег солдата, но не более того. Мэдселин почти физически ощущала улыбку на его лице. Он явно наслаждался видом ее страданий. С трудом сглотнув, она переборола слезы.
Он предложил ей руку, но Мэдселин проигнорировала ее и самостоятельно поднялась на ноги. Ее качало из стороны в сторону, однако она изо всех сил старалась держаться прямо.
— Я так понимаю, что вы нашли ту девчонку-служанку? Жаль, но ничему уже не поможешь. — Он помолчал. — Кажется, она думала, что вы и этот англичанин… сблизились. — Он обратил свое красивое лицо к ней и провел длинными пальцами по ее подбородку. Мэдселин отвернула голову, оглядываясь по сторонам. — Гмм. Трудно поверить, но, возможно, мне придется проверить это, раз уж девчонка так настаивала.
Мэдселин почувствовала, как ее грубо подтолкнул к свету ее сильный страж. Она не представляла, что с нею может статься, и старалась держать голову как можно выше и горделивее. Недалеко впереди она, наконец, высмотрела Эдвина и облегченно вздохнула. «Он еще жив».
Мэдселин следила, как он делал выпады, колол, резал, и сердце ее наполнялось новым к нему уважением или каким-то другим чувством. «Может, гордостью?» Он был по-настоящему великолепен в этой схватке. Быстрый, разящий намертво, он исполнял свой воинский долг.
— Позовите его! — пробурчал сбоку Орвелл.