Ханна Хауэлл - Только для тебя
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Тебя ведь не тошнило. – Он провел рукой по ее животу, и след ножа снова привел его в бешенство. – Я следил за тобой по утрам. Тошноты не было. Говорят, это первый признак.
– Первый признак – это прекращение кровотечений, – сказала Саксан тихо и покраснела.
– Но у тебя было кровотечение.
– Только один раз. Через две недели после свадьбы. С тех пор не было, а на следующей неделе исполнится четыре месяца, как мы женаты.
Глаза графа были устремлены на жену, пока он лихорадочно обдумывал то, что она говорила.
– Да, ни разу с тех пор. Я бы знал, ведь я не покидал твою постель. Это значит, что ребенок появится…
– В конце марта или начале апреля, – закончила Саксан и запахнула халат. Внезапно Ботолф вскочил и, широко распахнув дверь, позвал:
– Питни! Питни Тодд, подойди сюда. – Затем в нетерпении окликнул служанку, проходившую мимо: – Найдите Питни Тодда.
Спустя несколько минут Питни подбежал к нему.
– В чем дело, милорд?
– Ты можешь известить всех своих родственников: я хочу, чтобы Сэсил был найден и уничтожен.
Питни широко раскрыл глаза.
– Милорд, вы сказали, что хотели подождать с решением, пока не обдумаете его. Простите мою смелость, но, кажется, ваш гнев сейчас гораздо сильнее, чем раньше.
Схватив юношу за руку, Ботолф потащил его в комнату, где на кровати сидела Саксан.
– Покажи ему, – приказал Ботолф. Саксан повиновалась, приоткрыв халат и показав брату следы от ножа Сэсила. Питни побледнел, но она успокоила его:
– Это только несколько синяков и небольшая царапина.
– Под острием ножа, который оставил эту царапину, лежал мой ребенок, – сказал Ботолф дрожащим от сдерживаемой ярости голосом.
– Клянусь бородой Спасителя! – воскликнул Питни, глядя на сестру. Потом на его губах появилась слабая улыбка. – Так быстро!
– Теперь ты понимаешь, почему я принял это решение?
– Да, милорд.
– Как ты сказал, цена уважения чувств моей матери слишком высока. Когда в опасности был я один, то считал достаточным отражать атаки Сэсила и следить за его действиями. До сегодняшнего дня я не считал Саксан беззащитной, но это уже предел. – Ботолф глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Расскажи все своим родным.
– Я сделаю это тотчас же, милорд. Позволите ли вы мне послать гонцов с этим известием?
– Ты волен использовать любые средства, которые сочтешь необходимыми, чтобы осуществить этот план.
– Питни, – позвала Саксан, когда ее брат собрался уходить. – Тебе лучше все рассказать Тильде, потому что та же мысль пришла в голову и ей. – Она с беспокойством взглянула на Ботолфа. – Я не уверена, что Тильда стала бы просить разрешения.
Питни кивнул:
– Я поговорю с ней. Ей еще вздумается самой известить Тину или Тьюсдей.
Когда Питни ушел, Ботолф подал Саксан еду и питье, которое принесли служанки, потом взглянул в окно, в задумчивости наблюдая за плывущими по темнеющему небу облаками и силясь разобраться в обуревающих его чувствах. Гнев и страх переплетались в нем с радостью и гордостью от того, что он скоро станет отцом. Прежде чем Ботолф снова подойдет к жене, он должен избавиться от первых и выразить ей только последние, он должен быть спокойным и уравновешенным. Саксан не сводила глаз с неподвижной спины Ботолфа. Она старалась есть, зная, что это нужно будущему ребенку, но пища застревала у нее в горле. Каждый кусок, который она с усилием заталкивала в себя, обжигал ей рот. С тихим стоном Саксан отодвинула тарелку и потянулась за ночной вазой, стоявшей под ее кроватью. Она едва успела наклониться над ней, как ее начало рвать.
От слабости у нее закружилась голова, и Саксан бы, наверное, упала, если бы не сильные руки Ботолфа, который бросился к ней и держал жену, пока её тошнило. С той самой минуты, как муж вошел в комнату, Саксан ждала каких-нибудь признаков того, что он не отвернулся от нее. Она не могла отделаться от страха, который Сэсил посеял в ее душе. Ботолф не проявлял отвращения к ней, но, за исключением короткой ласки, ни разу ее не обнял. Саксан точно не знала, чего ожидает, но хотела, чтобы Ботолф как-то облегчил ее страдания, а он этого не делал. Он такой сдержанный, такой спокойный, такой далекий, подумала она и зарыдала, закрыв лицо руками.
– Саксан… – Ботолф произнес ее имя, потрясенный и смущенный одновременно.
– Прости меня, я должна была убить этого человека, но только ранила его.
– Значит, на земле была кровь Сэсила?
Все еще не отрывая рук от лица, она заговорила сквозь рыдания:
– Да, я ударила его, но заколебалась. Он так похож на тебя, что у меня не хватило духу вонзить кинжал в его сердце. Это позволило ему привязать меня к дереву, и я стыжусь этого.
Ботолф крепко обнял жену.
– Милая, здесь нечего стыдиться. Он вынудил тебя терпеть его надругательства. Неужели ты думала, что я буду винить тебя за это?
– Он сказал, что ты отвернулся от Элис, когда он коснулся ее. – Саксан никак не могла справиться с рыданиями; он вынул платок и вытер ей слезы.
– Элис не привязывали к дереву и не затыкали рот кляпом. Ее платье не разрезали и ей не угрожали ножом. Элис купилась на лесть и улыбки. Она всегда была большая охотница до лести. Она была шлюхой, но я старался не замечать этого. Когда я застал ее с Сэсилом, то не мог больше не замечать правды. Тогда-то я и отвернулся от нее.
Саксан посмотрела ему в глаза, но не смогла определить их выражение: ей мешали слезы.
– Ты уверен?
– Конечно, уверен. – Он встал. – А ты, как я вижу, нет.
Ботолф начал раздеваться.
– Что ты делаешь?
– Раз слова на тебя не действуют, я собираюсь доказать тебе другим способом, что не отвернулся от тебя из-за того, что произошло.
Он улыбнулся, видя ее удивленно-недоверчивое лицо. Овладеть ею было первым, чего он захотел при виде следов ножа на ее теле, но граф подавил этот порыв: Саксан была слишком потрясена пережитым, и он чувствовал, что этим не успокоит ее. Однако Ботолф не мог придумать ничего другого, чтобы изгнать сомнения и страх из ее сердца.
Он лег рядом, осторожно снял с нее халат и притянул жену к себе. В его глазах была такая нежность, что сомнения наконец начали покидать Саксан. Когда же Ботолф медленно и ласково взял ее, она освободилась от них совсем.
После этого Саксан долгое время лежала, прижавшись к Ботолфу и мечтая, чтобы так продолжалось вечно. Для нее это было как целительный бальзам. Она твердо верила, что мужчина не может так страстно заниматься любовью с женщиной, которую собирается бросить.
– Ну что; убедилась? – спросил Ботолф, слегка высвобождаясь и поворачиваясь, чтобы видеть ее лицо.
