Сабрина Джеффрис - Опасный лорд
Он догнал ее и взял за руку.
— Фелисити, нам нужно поговорить.
— Нет, вы должны уйти. Вы должны…
Она не договорила. Ночную тишину нарушил пронзительный детский крик.
Глава 16
Говорят, последние поэтические старания лорда Байрона касаются Дон Жуана, легендарного любовника. Безусловно, такая работа придаст блеск славе Байрона, хотя всем известно, что самые пылкие любовники — испанцы.
Лорд Икс, «Ивиинг газетт» 22 декабря 1820 года
— У чудовища было три головы, — рыдал Уильям на плече у миссис Бокс, когда Фелисити и Йен вбежали в детскую, — и большая красная рука. Она махала, как топор, и… и… — Он скривился и тихо завыл.
У Фелисити сердце разрывалось от боли.
— О мой дорогой! — Она бросилась к кровати, оттолкнула миссис Бокс и прижала мальчика к груди. — Все хорошо, Лиззи тут, она тебя защитит.
— Бедное дитя, у него ночной кошмар, — причитала миссис Бокс.
Фелисити готова была бросить Йену резкие обвинения и уже повернулась к нему, но не произнесла ни слова. Он замер в дверях, не в силах двинуться с места, в глазах была боль.
Она виновата больше, чем он.
Ведь знала, каковы могут быть последствия, и все же поддалась на уговоры.
— Оно собиралось меня зарубить, — прошептал Уильям. — Оно подошло…
— Ш-ш-ш, миленький, забудь, это всего лишь сон. — Фелисити качала ребенка на руках и шептала ему на ухо. — Все хорошо. Я тебя защищу.
Она почувствовала на себе взгляд Йена и вспомнила, что он хотел с ней поговорить. Не сегодня, подумала она, не сейчас, когда она так взволнована. Она слабо улыбнулась миссис Бокс:
— Я займусь Уильямом. Я знаю, у вас много дел, так что ступайте и проводите лорда Сен-Клера.
— Не-ет! — завопил Уильям, вывернулся из рук Фелисити и потянулся к двери.
— Ты хочешь, чтобы миссис Бокс осталась? — спросила Фелисити.
— Я х-хочу, чтобы остался лорд Сен-Клер, — ответил Уильям.
Фелисити застонала. Этот мужчина покорил не только ее, но и ее братьев.
— Подойдите, Йен, — обратилась она к нему, больше не беспокоясь о том, что назвала его по имени.
В смятении Йен посмотрел на других мальчиков, которые спали, укутанные одеялами до самого подбородка, и подошел к Уильяму.
— Я не знаю, что надо делать, — признался он.
— Сядьте. — Фелисити кивнула на кровать по другую сторону от мальчика. — Просто держите его за руку.
— Ну, так я пойду, — сказала миссис Бокс и, прежде чем Фелисити успела возразить, ретировалась.
Фелисити с трепетом следила, как за ней закрывается дверь. Тусклый свет и ограниченное пространство придавали детской интимность, которой она раньше не замечала. Присутствие Йена странным образом успокаивало и создавало уют.
Однако Йену было не по себе. Он не отрываясь смотрел на бледную руку мальчика, которую держал.
— Я здесь, Уильям, — сказал он с нежностью, поразившей Фелисити.
По худенькому телу Уильяма пробежала дрожь. Он поднял к Йену заплаканное лицо.
— Это было чудовище.
— Я знаю, но оно ушло.
— Оно было не настоящее, — добавила Фелисити.
— Настоящее! — крикнул Уильям, жалобно глядя на Йена. — И оно… оно придет за мной.
— Не придет. Мы его прогоним — миссис Бокс, твоя сестра и я.
— Но оно все равно вернется, — упорствовал мальчик. — Оно хочет изрубить меня. Как тех, в Комнате отрубленных голов.
Янтарный свет свечей выхватил из темноты потрясенное лицо Йена. Он потрепал Уильяма по головке.
— Вот что я тебе скажу. Я останусь здесь, и если чудовище придет, я ему велю тебя больше не беспокоить. Я скажу это очень твердо.
— Как тому гадкому извозчику, которому вы велели не беспокоить Лиззи? А он вас послушался и ушел?
— Да, — ответил Йен. — Именно так.
— Вы обещаете, что останетесь здесь, пока оно не придет? Обещаете?
— Клянусь, — сказал Йен так пылко, что у Фелисити потеплело на душе.
Уильям обеими руками взял руку Йена, прижал к груди и откинулся на подушку.
— Ладно. Чудовище вас послушается. Вы большой, вы можете его побить.
Через несколько мгновений послышалось ровное дыхание мальчика.
Глаза Фелисити наполнились слезами. Она никак не могла успокоить Уильяма. А Йену это не стоило ни малейшего труда.
Она знала, как мальчикам не хватает отца, иногда они даже бегали к лакею Джозефу, единственному мужчине в доме. Бедные оловянные солдатики, безотцовщина. Она смахнула слезы.
— Очень сожалею, Фелисити, вы были правы. Не надо было водить их в эту чертову комнату, — донесся до нее голос Йена. Он по-отцовски убрал со лба Уильяма прядь волос, и у Фелисити сжалось сердце.
— Дело не в этом. Я не могла его успокоить, как ни старалась, а вам это удалось без особых трудов. Наверное, я была несколько… ревнива.
— Нет, это я виноват в том, что он пострадал. Меня следует расстрелять.
Страдание ожесточило его и без того суровое лицо.
— Расстрелять? Этого недостаточно. — Фелисити попыталась обратить его слова в шутку. — Наказание должно соответствовать преступлению. Вам нужно отрубить голову и выставить ее в галерее мадам Тюссо.
Йен посмотрел на нее, и в глазах его Фелисити увидела боль.
— Я пошутила, Йен! Вы не должны себя обвинять. Вы же не знали, как он отреагирует.
— Но вы знали.
— Потому что растила его. А вы не знаете, что такое ночные кошмары и отчего они бывают. Вы были как Джоржи, который спокойно засыпает после самых страшных приключений. Просто у Уильяма богатое воображение. — Она засмеялась. — Он старается быть крутым, как Джоржи, но у него не получается.
Помолчав, Йен сказал:
— В детстве у меня не было никаких приключений. Ни страшных, ни веселых. Откуда же было взяться кошмарам?
У Фелисити перехватило дыхание.
— Не было приключений? Вы не бегали по лесам, не охотились на медведя или другого зверя?
— Нет. Я был очень послушным сыном. Мне все запрещали. Утро и вечер я проводил с наставником, день — с отцом, который водил меня по имению, заставлял запоминать фамилии арендаторов и следить за тем, как проводятся работы.
У него, по сути, не было детства, подумала Фелисити. Чем больше богатства, тем больше ответственность.
— Так вот почему все лорды неистовствуют, попадая в Лондон? Потому что их отцы — суровые надсмотрщики?
— Нет, Джордан жил иначе. В этом отношении мой отец был уникален. Вообще-то я должен его благодарить за то, что он подготовил меня к управлению Честерли. Но время от времени… — Он замолчал.
— Время от времени вы развлекались, уезжая от него. Он улыбнулся:
— Я похож на испорченного ребенка.
— Или на человека, у которого не было детства. Он задержал на ней взгляд, полный тоски.
