Змей на лезвии - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Наблюдая за этим, Вефрид смеялась так, что охрипла. Когда свалка на поляне поутихла, перед нею оказался Коль – растрепанный, скособоченная рубаха запачкана землей, травяной зеленью и мясным отваром. Ссадина на щеке, сбитые костяшки пальцев, а в руках – небольшая косточка с ошметками вареной говядины.
– Вот тебе Перунова кость! – С торжеством Коль протянул добычу Вефрид. – Ничего, если я ее тебе подарю, обычаи ваши дозволяют? Подарил бы что получше, да пока что я небогат. Может, к весне раздобуду что-нибудь, что и боярской дочери пригодится.
И подмигнул ей.
– Перунову кость если и дарят, то своим – матери, жене, сестре, – пояснила Вефрид, отчасти польщенная, но и смущенная: впервые какой-то парень при всех подносил ей почетный дар.
Подарить Перунову кость – значит подарить удачу, и не так уж много найдется людей настолько в себе уверенных, чтобы делать такие подарки.
– Мои слишком далеко.
– А кто у тебя есть? – Вефрид положила пальцы на кость, намекая, что возьмет ее. – Мать? Сестры? Может, невеста?
– Невесты нет, но я надеюсь это со временем исправить, – серьезно ответил Коль, глядя на нее вроде бы безразличным взором, но каким-то образом именно это безразличие придавало его словам ясное значение. – Ты ведь не обручена? Никто не придет, – он быстро огляделся, – начистить мне ры… поведать, что, мол, я на чужой каравай…
– Никто, кроме отца и братьев, не имеет на меня прав, – гордо ответила Вефрид и убрала руку. – Пойди-ка умойся, а то похож на беса грозового.
– Где здесь можно подойти к воде, чтобы не наступить на страшного змея?
– Пойдем, покажу, – смилостивилась Вефрид.
Она первой двинулась вдоль берега, не оглядываясь, идет ли за ней Коль. Конечно, идет, куда он денется?
– А куда змей убрался? – спросил позади нее Коль. – Тот, с которым бился Эскиль?
– Уполз обратно в подземелье. Отец его победил и отобрал бычка, на этот год он присмиреет.
– Нет, но кто это был? Для настоящего змея тот бес был маловат.
– Это дед Замора. – Вефрид оглянулась. – Здешний колдун и змеев жрец. Он тут издавна живет, при камне. Он и гадает, и лечит, и отыскивает, что потерялось. Он умеет змея вызвать.
– Для чего?
– Если кто-то хочет что-то тайное выведать, то можно в полночь вызвать змея и задать ему один вопрос. Он ответит. Это очень страшно…
Коль только хмыкнул.
– Я бы знал, о чем спросить…
Вефрид не ответила. Она знала саги, в которых сын конунга (или даже двое сразу), спасаясь от врагов, скрывают свои имена и притворяются простолюдинами, пасут скот или ловят рыбу. Правда, так поступали совсем юные, еще не способные постоять за себя. Однако если им на пути встречалась дочь конунга, она-то сразу видела, что род их куда лучше их участи, по благородным глазам и повадке. Слушая эти саги, Вефрид всегда была уверена, что тоже узнает переодетого сына конунга, если он появится поблизости. Правда, она знала и настоящих сыновей конунга, ее троюродных братьев: Сигурда и Альрека – сыновей Анунда конунга из Озерного Дома. Они, конечно, не так уж плохи, но не сказать чтобы очень сильно выделяются среди других парней. С Колем ей ничего не было понятно. Они с Ормом что-то скрывают и правды о себе не говорят: это ясно. Но похожи ли они на сыновей конунга? Успех поединка и борьбы за Перунову кость заставил Вефрид усомниться: если сын конунга скрывается, его часто опознают по смелому взгляду и по способности превосходить всех в состязаниях. Коль человек смелый, это видно. Но если дерзости ему хватает, то благородство выглядит как-то не так…
– Ты знаешь сагу о Сванхвит и Рагнаре? – спросила Вефрид, приведя Коль на ту же поляну, где после поединка умывался Хавстейн.
– Сванхильд… А кто это? У твоего брата уже есть невеста? Или он обольстил кого? Орел парень, – Коль ухмыльнулся с пониманием, – в такие-то годы!
– Да нет же, мой брат здесь ни при чем! – с досадой поправила Вефрид. – Эти люди жили в Свеаланде в древние времена. У конунга Хундинга были сыновья – Рагнар и Торвальд. Конунг женился второй раз, и мачеха, Торхильд, своих пасынков невзлюбила. Послала она их на ночь на дальний выпас королевское стадо сторожить. А у конунга Хатинга была дочь, Сванхвит, и она была сильная чародейка. Узнала она, какая опасность грозит сыновьям Худинга, взяла своих сестер и поехала туда, чтобы им помочь. Вот приезжает она ночью и видит: вокруг стада собираются разные чудища, но никто их не видит, кроме нее. Она и говорит: «Ах, сколько здесь чудовищ!» Рагнар услышал это и отвечает: «Мы не чудовище, мы с братом – рабы конунга. Мы пасли стадо, но потеряли кое-какой скот, теперь боимся возвращаться домой и поэтому ночуем в поле». Тогда Сванхвит, поглядев на него, удивилась, до чего этот пастух хорош собой. И она сказала:
Благородный облик мужа
Благородство крови выдаст.
Словно солнце он блистает,
Королевской крови отпрыск.
В ярком блеске глаз сияет
Красота души высокой,
Не из грязи тот родился,
Кто лицом подобен Бальдру.
– Между тем Рагнар не мог открыть ей свое происхождение, потому что очень стыдился жалкой одежды, какую дала им мачеха. И он сказал… Ты знаешь, что он сказал? – прервав повествование, спросила Вефрид у Коля.
– Не-ет, – озадаченно протянул он.
– Он сказал:
Под изношенной одеждой
Может крыться мощь десницы.
Пусть рожден простым отцом я —
Доблесть выправит ошибку.
– Ну… И дальше что? – Коль смотрел на нее, явно не понимая, зачем она ему это рассказывает.
Вефрид помолчала, глядя в его недоумевающие глаза. Накатило разочарование: он ее не понял. Не стоит рассказывать, что было дальше с мудрой Сванхвит: как она обручилась с Рагнаром и подарила ему чудесный меч, способный одолевать чудовищ… Был бы у самой Вефрид такой меч, она не стала бы вручать его Колю: человек он не без способностей, но на переодетого сына конунга не похож. Тот бы сразу догадался, в чем дело!
– Ничего. – Она покачала головой. – Я хотела сказать, что ты мог бы довериться нам… или хотя бы мне… мы ведь не желаем тебе зла. Мог бы рассказать, кто же ты на самом деле.
– Я? – Коль, уже встав на колени на камне,
