Елена Езерская - Принцессы тоже плачут
— Я бы попросил… — взвился Забалуев.
— Хватит разносить эту клевету! — бросилась на его защиту Долгорукая.
— Преступник — убийца и вор! — повторил Корф. — Вы или сами отравили, или помогли отравить моего отца! Вы украли у меня невесту, чтобы получить в приданое наше имение!
— Марья Алексеевна, я больше не намерен слушать этот бред. У нас свадьба, насколько я припоминаю?
— Свадьба, свадьба, Андрей Платонович, конечно, свадьба. Господин барон решил разыграть этот безобразный спектакль, чтобы, соблазнив мою дочь, вернуть себе поместье.
— Это неправда! — воскликнула Лиза.
— Ты наивна и глупа, — оборвала ее мать. — Господин Корф стрелялся в Петербурге из-за другой и совершенно не помнил о тебе!
— Маман! — строго сказал Андрей. — Вы обещали мне оставить имение Корфов в покое.
— Володя, — Лиза умоляюще заглянула в глаза Корфу, — зачем нам поместье? Мы проживем и без него.
— Что же вы молчите, барон? — ехидно поддел Корфа Забалуев.
— Довольно! — не выдержал Андрей. — Мне надоели эти склоки по поводу имения Корфов. Я намерен положить конец этому делу.
— Не много ли ты на себя берешь, Андрей? — нахмурилась Долгорукая.
— Это оттого, что у князя короткая память, — мерзким тоном принялся намекать Забалуев.
— Не вам меня судить, господин предводитель уездного дворянства. И больше ни слова о приданом. Лиза, ты согласна отменить свадьбу?
Я прошу дать мне возможность поговорить с Владимиром Ивановичем наедине, — после некоторого раздумья тихо сказала Лиза.
— Лиза! — с возмущением обернулась к ней Долгорукая.
— Наедине, — еще раз твердо попросила Лиза.
Андрей кивнул и знаком попросил мать выйти вместе с ним. Окинув дочь взглядом, полным ненависти и презрения, Долгорукая проследовала за сыном. Забалуев пружинисто покрутился на месте с минуту, но тоже ушел, и через мгновение Лиза и Владимир остались одни.
— Лиза, ты не ответила — ты согласна выйти за меня? Наши отцы благословили этот брак! Или ты не веришь мне? Ты тоже думаешь, что я делаю это из-за поместья?
— Я не знаю, что думать, — печально проговорила Лиза. — Я писала тебе и ждала твоих писем. Но ты не отвечал и не приезжал. А когда вернулся, не бросился сразу же ко мне и не сделал предложение. Скажи, это правда, что в Петербурге ты стрелялся на дуэли из-за женщины?
— Правда… — побледнел Корф.
— Ты ее любишь?
— Нет!
— Тогда поклянись мне сейчас, что ты по-прежнему любишь меня. Здесь, перед храмом Божьим. Что?..
— Прости, я не могу…
— Так значит, все, что говорили о тебе маменька и Забалуев, правда? Ты сделал мне предложение из-за поместья?!
— Нет! Хотя, впрочем, я и сам не понимаю, что я делаю. Я ничего не понимаю, прости!
— Уходи… — Лиза оттолкнула Корфа и стала подниматься по ступенькам в церковь.
Земля снова уплывала у нее из-под ног, а из-за слез она почти ничего не видела. Но, может быть, и к лучшему — никаких осуждающих взглядов, никаких лиц, лживо соболезнующих ее горю.
— Простите, что заставила ждать, — обратилась Лиза к отцу Павлу, занимая свое место у аналоя. — Давайте продолжать.
— Слава тебе, Господи! — горячо перекрестилась Долгорукая.
— Но как же Владимир? — с недоумением в голосе спросил сестру Андрей.
— Все это туман, наваждение. Чудес не бывает, — отрешенно сказала Лиза.
— Золотые слова, Елизавета Петровна! — тут же подскочил к ней Забалуев. — А вам, Андрей Петрович, тоже пора бы повзрослеть.
— А вот женим его — сразу и повзрослеет, — пообещала Долгорукая.
— Дай то Бог! "Дай то Бог! — Забалуев вознес глаза к небу и незаметно подмигнул отцу Павлу — мол, чего тяните, начинайте!
— Обратим души к Господу нашему и в молитвах наших попросим его о снисхождении и дальнейшем благополучии… — стал читать оборванную на полуслове молитву отец Павел.
По завершении молитвы он, как положено, предложил кольца новобрачным, потом кивнул кому-то за их спиной, перед ними расстелилось шелковое покрывало. Забалуев быстро ступил на него, утверждая за собой право первенства в семье. Лиза же, за все это время и не шелохнулась — ни тогда, когда отец Павел нанизал на ее тонкий пальчик не по размеру большое кольцо, ни тогда, когда венец водрузили ей на голову. Не вздрогнула и не встрепенулась она и тогда, когда пришло время обменяться поцелуями с супругом. И даже после того, как отец Павел напоследок благословил их и объявил мужем и женой, а Забалуев, взяв ее цепко под руку, повел из церкви к свадебному столу.
Корф наблюдал за всем этим издали, незаметно для всех. Он прятался в доме и никак не мог собраться с духом и уйти. Владимир чувствовал себя раздавленным и беспомощным. Обстоятельства складывались против него, и все же он так и не решился перешагнуть черту и обмануть Лизу. В его сердце уже давно не было ни детской привязанности к ней, ни почитания отцовской воли, принуждавших Владимира относится к Лизе как к возможной невесте. Но мысль о том, что этой женитьбой он сможет остановить натиск Долгорукой, тревожила его и погнала в то утро из дома.
Если бы Лиза решилась принять его предложение!
Владимир был настолько эгоистичен, что даже не подумал о том, что будет дальше. Остановила бы их свадьба старую княгиню? Что делать с переполнявшими его чувствами к Анне? Господи, он совсем забыл об Анне, ведь обещал же Оболенскому передать ее в труппу императорских театров. Пора уже перестать жалеть себя и поторопиться, пока еще он здесь хозяин.
Вернувшись, Владимир первым делом велел позвать к себе Анну. Когда она вошла в кабинет, приступил к разговору сразу без лишних церемоний и объяснений.
— Я принял решение продать вас директору императорских театров. Вы поедете в Петербург и займетесь актерским ремеслом! Так хотел отец. И я считаю это справедливым. Я виноват перед вами. Княгиня Долгорукая не оставила мне времени оформить вашу вольную, уже завтра поместье и все крепостные перейдут в ее собственность. Но сделку купли-продажи я смогу подтвердить и после ее совершения. А господин Оболенский, я уверен, сам освободит вас. Вы отправитесь в Петербург сейчас же — собирайтесь.
— Как понимать такую перемену в вашем поведении?
— Нет-нет, не заблуждайтесь, я не освобождаю вас — продаю за немалую сумму. Я нуждаюсь в деньгах. И поэтому вы по-прежнему имеете полное право считать меня чудовищем.
— Благодарю вас, но, если честно, меня пугают столь резкие перепады в вашем настроении.
— Сейчас вам надо бояться не меня, а Долгорукой. Уверен, что ей тоже придется не по вкусу обман, который сочинил отец, представляя вас повсюду своей воспитанницей. А учитывая ее пока еще необъяснимую для меня ненависть к нашему семейству, подозреваю, что месть княгини будет ужасна и обрушится прежде всего на вашу голову.
