Наталья Майорова - Время перемен
– Да в трактир, куда сгонщики эти приходят. Сдается мне, что я парня, который того спас, очень даже хорошо знаю…
– Любочка… – Камиша даже привстала на сиденье, но Люша только махнула рукой.
– После, Камишенька, после, вот, ей-же-ей, все после расскажу!
В большом, шумном и грязном трактире толпился возбужденный народ. Все кричали, не слушая друг друга, задирались, ругались, мирились – словом, выходило наружу напряжение тяжелой и опасной, но уже сделанной работы. Ели и пили подлинно по-московски, в три горла. Половые не успевали разносить заказы. Тут же вертелись возбужденные, раскрасневшиеся девки – все знали, что в эти дни деревня, получив за сгон деньги, гуляет.
– Барышня, вам бы сюда не надо, – нерешительно сказал Люше молодой половой-ярославец в белой, уже забрызганной чем-то рубахе. – Не след вам…
– Иди ты лесом, радетель! – энергично проталкиваясь, отпарировала Люша.
Парень остался стоять в недоумении: выглядит как порядочная, а говорит…
Не сразу, но нашла, что искала, подошла к столу и остановилась. Стояла молча, смотрела так, как другие едят, – видимо, насыщаясь. В чаду и пылу разговора сгонщики не вдруг, но заметили все же стоящую рядом с ними невысокую, со вкусом одетую девушку. Замолчали в недоумении. Потом даже жутковато сделалось. Глаза у девушки прозрачные, как вода, из которой все они только что вышли.
– Мы… это… чем… – пробормотал старший.
Парень с грубо перевязанными тряпкой руками молча встал из-за стола, уронив табурет. Широкая грудь, круглое лицо со светлой, негустой еще бородой, веснушки на небольшом курносом носу.
– Степка, – сказала девушка, не двигаясь с места. – Какой ты стал…
– Люшка… – Парень выдохнул и прикрыл глаза. – Живая… Слава Господу нашему!
– Камишенька, глядите, кого я вам привела! – весело сказала Люша, запрыгивая в фаэтон. – Узнаете?
– А… А? Простите? – Камиша смущенно потупилась, заелозила, начала кутаться в накидку и перебирать ногами. Никогда в жизни ей не приходилось знакомиться с кем-нибудь на улице. Тем более с мужчиной.
– Да это же тот спасатель с речки. За которого вы так беспокоились. Вот он, видите, живой и почти целый. Его Степаном зовут, он мой первый в жизни друг, мы с ним росли вместе… Ну!
Люша ткнула Степку локтем в бок.
– Приветствую вас, Камилла Аркадьевна! – Парень сдернул с головы шапку. – Премного благодарен за ваше обо мне беспокойство.
– Здравствуйте, Степан! – Камиша поборола себя, взглянула прямо в лицо молодого человека. – Вы… вы просто герой!
– Героям награда полагается, – деловито заметила Люша. – Камиша, у вас деньги есть?
– Ох, конечно! – Камиша залилась таким румянцем, какой не посещал ее лица, должно быть, с начала болезни. – Конечно, вот!
Степка дико взглянул на извлеченный из вышитого бисером кошелька золотой десятирублевик. Люша еще раз ткнула его локтем.
– Бери, раз дают! Да поблагодари Камишеньку.
– Благодарствую премного, – с запинкой выговорил Степан.
– Что вы, это я должна вас благодарить. – Камиша, чуть придя в себя, мелодично рассмеялась. – Вы в такой светлый день жизнь человеческую спасли. И у вас самого… лицо такое светлое… И… вы, Степан, деньги возьмите, но… как бы это точнее сказать… простите меня за них…
Степка сморщился, будто от боли.
– Будет, Камиша, а не то он сейчас от смущения прямо на месте помрет, – усмехнулась Люша. – Ладно, мы сейчас со Степкой еще парой слов перекинемся и тогда уж с вами прямо домой поедем…
– Она ангел? – спросил Степка.
– Да уж почти, – вздохнула Люша. – Чахотка у нее. Помрет скоро совсем, если не сделается чего-нибудь необыкновенное. Я пытаюсь…
– Я бы тоже попытался. Она…
– Что ж в Синих Ключах?
– Александр Васильевич Кантакузин там. Меня из усадьбы под зад коленом погнал, сразу еще. Грунька-урода в поломойках была, Настя приютила ее, да и ту после в деревню услал. Мои в город перебрались. Прочие – на месте. Настька, как и прежде, у барина в полюбовницах.
– Вот как? Она, стало быть, и с отцом моим?..
– А ты не знала?
– Догадывалась. А что же дом?
– Отстроили почти. Только башни нет больше.
– Безголовая птица…
– А что ж ты-то сама? Выглядишь прямо барыней… Эта… Камилла Аркадьевна тебе кто?
– Да вроде родственница какая-то. Их там много, не сосчитать. Через отца все – седьмая вода на киселе.
– И что ж дальше, как ты думаешь? Станешь в Первопрестольной жить?.. Мне ведь тоже решать надо.
– Нет, Степка. Ты покудова никуда не девайся из Синих Ключей, хорошо? Я вернусь. Скоро. И мне хоть кто-то родной там нужен будет.
– Это я, что ли? – усмехнулся Степка.
– Ты, – серьезно кивнула Люша. – Я теперь другая. Ты сам видишь. Меня прежнюю ты один, верно, и помнишь. А забыть мне нельзя, я это чувствую. Я вернусь. Подожди. А там – как скажешь. Я тебе всем, чем смогу, помогу. Договорились?
– Ладно, будь по-твоему, – сказал Степка, глядя в сторону.
– Спасибо тебе. – Люша поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Глава 14,
в которой Марыся благословляет Люшу и происходит явление Люши в Синие Ключи
– Ну, Марыська, благослови меня теперь! – решительно потребовала Люша и дернула подругу за рукав.
Девушки сидели на бортике у фонтана на Театральной площади и грызли из одного кулька тыквенные семечки. Пятничный базар уже расторговался: уехали крестьяне, разошлись покупатели, исчезли разносчики. Остались только охапки соломы да навоз на булыге. По опустевшему торжищу разгуливают голуби, взлетают на бронзовую скульптуру, воркуют. У бассейна водовоз неторопливо наливает бочку черпаком на длинной ручке. Марыся, все еще не привыкшая к решительно изменившемуся образу подруги, то и дело поворачивается и, словно не веря своим глазам, придирчиво оглядывает Люшу с головы до ног и даже щупает материал, из которого сшита Люшина одежда.
– Что я тебе, поп, что ли?! – удивилась Марыся словам подруги.
– Ну отчего ж… – несколько замялась Люша и, сформулировав в уме, приободрилась. – Это же не только попы могут. Вот мать сына благословляет, когда он в военный поход поехал. Или отец дочь, когда она замуж идет… Я в книжках читала.
– Ага, – согласилась Марыся. – Поняла. Отца-матери у тебя нет, одна Марыська осталась. Так ты чего же – в поход на войну нынче собираешься или замуж?
– И то и другое одним разом, – независимо сообщила Люша. – Хватит ждать. Пора жизнь свою разрешать.
