Памелла Джекел - Звезда моря
— Нет. Но Вы ведь знали об этом, не так ли?
— Да, — женщина приподняла юбку, собираясь уйти. — Боюсь, Вы здесь совершенно не к месту. Я не нахожу Вас ни забавной, ни особенно красивой, чтобы поддерживать с Вами знакомство.
— Пусть так, — Анна подошла к ней поближе и заговорщически прошептала: — Возможно, Вы найдете забавным знакомство с капитаном Каррентом? Потому, как Вы наблюдали за ним, я поняла, что Вы также слышали и о кое-каких его достоинствах. Может, мы организуем пирушку на всю ночь? Уверяю, для таких леди как Вы, это будет очень забавно.
— Лицо мадам Сары Лоуэс застыло в пренебрежительной ухмылке, и она громко произнесла:
— Знай свое место, проститутка!
Внезапно Анна вцепилась в нее, как «кошка-девятихвостка» и дала резкую зуботычину. Потеряв равновесие, невестка губернатора пошатнулась и в истерике рухнула на пол. Женщины отпрянули назад и в шоке заблеяли, как овцы. Сейчас же появился Бэярд и взял Анну под локоть, в то время, как она стояла над своей соперницей, не понимая, почему та упала. Он почти вытолкал ее за дверь и поторопился доставить на свое судно, где она была в безопасности.
Бэярд использовал все свое влияние и немалые средства, чтобы спасти Анну от ареста. Губернатор от ужаса, что подобное произошло в его доме, выдвинул обвинение в словесном оскорблении, угрозе физического насилия и непристойном поведении. Но конфликт был улажен с помощью извинений Бэярда и нескольких выгодных уступок, но, тем не менее, губернатор остался крайне недоволен.
Как следствие, свобода передвижения Анны была резко сокращена. Теперь почти все знали, что ее разыскивают в Чарльзтауне, поэтому все британские территории в Вест-Индии были потенциально опасными для нее. Испанские колонии, такие как Куба тоже, так как известие о ее дуэли с Марией Ринальди облетело острова, как теплый морской бриз.
Следовательно, исчезло то, что привлекало Бэярда в Анне больше всего. Теперь она не могла покинуть Нью-Провиденс и появиться с ним под руку в каком-нибудь чарующем порту. Он больше не мог продемонстрировать ее красоту на Ямайке, Кубе, Порт-Ройале или Испаньоле. А поскольку ему нужно было ездить, присматривая за своими владениями на этих островах, Анна опять часто стала оставаться одна.
***В середине 1716 года Нью-Провиденс одолевали ураганы. Анна с дурным предчувствием в сердце наблюдала, как на песке появляется зыбь и мутнеет вода в море. Некоторые пираты ругались, но усиленно работали, пытаясь подготовить суда к отплытию, но большинство угрюмо сидели в таверне, набрасываясь на проституток и друг на друга. Было уже слишком поздно, чтобы успеть бросить якорь в более безопасном месте, Весь остров ждал и прислушивался.
Анна ехала на своем пони на другую сторону острова в поисках фруктов и ради развлечения. В этом сезоне на острове делать было нечего, казалось, даже птицы покинули свои гнезда, и она не знала, чем заняться. Девушка бесцельно слонялась от своей хижины к дому Бэярда и обратно, пока не почувствовала себя водорослью без корней. Она направила свою «верховую лошадь» вдоль побережья в пальмовую рощу и плюхнулась в сырую траву. Было подозрительно тихо: ни дуновения ветерка, ни привычной трескотни птиц. Она перекатилась на бок и увидела песчаного краба, стремительно бегущего в безопасное место. Только теперь она заметила, что ветер усиливается.
Вдруг пони зафыркал и задрал голову. Она проследила направление, в котором он смотрел, и увидела скопление темных туч над горизонтом. Пока она смотрела, тучи разгладились и свернулись кольцом, как черная змея. Когда Анна возвращалась обратно уже начал завывать ветер. Она пришпорила пони, отпустила поводья и, ударив его по ляжкам, направила галопом в безопасное место под пальмами. Тучи быстро двигались к острову, подгоняемые стонущим ветром, который разметал волосы девушки. Становилось трудно дышать. Пальмы на берегу качались и дрожали, как морские канаты. Волны набегали на берег, начинался шквал.
С ее хижины снесло тростниковую крышу, а гамак трепыхался, как сумасшедший. Несколько человек бежали вдоль берега по направлению к таверне, там были самые крепкие стены. Она осмотрела все, что осталось от ее владений: несколько предметов, которые не стоило спасать.
Анна направилась в таверну, хватаясь за пальмы, чтобы не упасть. Ветер разрывал огромные волны, их брызги долетали до нее. В одно мгновение тучи разверзлись и полил обжигающий кожу дождь. Сквозь раскаты грома она услышала страшный скрежет и посмотрела на гавань.
Якорный канат одного из шлюпов треснул и зацепил два маленьких судна, стоявших недалеко от доков. В жутком шуме развевающихся парусов и ломающихся рангоутов корабль врезался в корпус одного судна, а затем и другого, превращая их в груду бесполезного дерева. Порывы ветра и волны подхватывали обломки и обрывки парусов и поднимали их чуть ли не до небес. Пронзительно пищащий цыпленок беспомощно размахивал крылышками среди кружащихся в вихре щепок и лоскутов, а потом утонул.
В это время Анна добралась до таверны, она сильно дрожала, несмотря на жару. Одежда промокла, и волосы облепили лицо. Когда она рывком открыла дверь таверны, какой-то маленький оборванец завопил, и на Анну обрушились хриплые ругательства. Она быстро закрыла дверь. Стены содрогались от сильного ветра. Девушка осмотрела себя, ожидая найти синяки от ударов дождя и ветра, колотивших ее, загоняя в убежище.
Промокшие пираты и жулики сидели, прислонившись друг к другу, оплакивая свою судьбу. Анна, совершенно обессиленная, втиснулась-между Бэсс и Дженнингсом:
— Ненавижу шторм! Дженнингс протянул ей кувшин:
— Так плохо, потому что мы на суше, милочка. В море хороший корабль запросто справится с ветром, только надо хорошо закрепить такелаж. На этом проклятом острове нет ни дерева, за которое можно было бы держаться, ни погреба, чтобы спрятаться.
Ветер пронзительно завывал, Анна задремала, стараясь не обращать внимания на шум и хаос, мечтая о теплой постели и горячей пище. Вдруг она проснулась, пораженная воцарившейся тишиной.
Единственное окно таверны было выбито, и сквозь крышу струились тонкие полоски света. Ее тело совсем одеревенело, она встала и потянулась. Пьяные Дженнингс и Бэсс похрапывали, обнявшись. Вдруг запищал какой-то ребенок, и Дженнингс приподнялся на локте и затуманенным взором посмотрел на середину комнаты, где стоял бочонок. Балсер выставил его для удобства беженцев, и сейчас оттуда воняло испражнениями. Анна собралась уходить.
— Это только передышка, — окликнул ее Дженнингс. Но девушка не могла здесь больше оставаться. Она оттолкнула от двери пьяного и очутилась в странном безмолвии. «Где-то должна стоять одинокая пальма», — думала она. Не было слышно ни голосов птиц, ни жужжания насекомых, ни шелеста листьев, было душно, как будто бы ветра совсем и не было. Она вспомнила, как отец предостерегал ее от «горячности и упрямства».
