Барбара Картленд - Встречи и разлуки
— В любом случае вы в выигрыше!
— Разве? — спросил он каким-то странным тоном, и я не нашлась что ответить.
Мы прекрасно поужинали, а потом поехали в казино, где было очень весело. Я никогда раньше не бывала в таких местах, и мне все казалось интересным.
Сидни познакомил меня с множеством разных людей — преимущественно французов. Все они были очень любезны со мной, и мне не хотелось уезжать, когда Сидни сказал, что нам пора домой.
Он вел себя очень мило и, по-моему, немного беспокоился, какое я произведу впечатление, хотя ни за что в жизни не признался бы в этом.
Прощаясь в гостиной в отеле, он поцеловал меня. В этом поцелуе не ощущалось и признака страсти, но было что-то властное, как будто он имел на меня право. И странным образом, у меня не возникло никакого желания этому противиться!
Моя комната очаровательна и вся полна розовых гвоздик…
Сегодня у Сидни много дел, поэтому я поехала одна купить себе кое-что из туалетов в магазинах, которые мне перед отъездом порекомендовала Клеона. Я приобрела несколько чудесных вещей!
В магазине на улице Сент-Оноре я увидела очень миленькие запонки и купила их для Сидни, хотя было довольно глупо покупать ему подарок на его собственные деньги.
Как жаль, что у меня нет своих денег, ну хоть немного. Я думаю, так чувствует каждая женщина, неважно, замужем она или нет.
Женщина должна быть в состоянии делать подарки мужу или возлюбленному на свои собственные деньги. Хотя я полагаю, мужчины смотрят на эти вещи по-другому.
Во всяком случае, Сидни был в восторге и сказал, что он получил подарок впервые за много лет.
«Какие, должно быть, странные женщины были в его жизни», — подумала я с каким-то неприятным чувством.
Наверно, их интересовали только его деньги. А может быть, Норман прав, когда говорил мне, что Сидни давно уже вообще не обращал на женщин никакого внимания. Я не поверила ему тогда, полагая, что на месте Сидни любой завел бы с десяток интрижек. Едва ли можно ожидать, что мужчина с его наружностью — ну просто воплощение лучших мужских качеств! — станет отказывать себе в женском обществе.
Но он бывает так доволен, когда проявляешь к нему малейшее внимание, что я прихожу к убеждению, что Норман не ошибался и что вся его личная жизнь сводилась к «мимолетным эпизодам», как называет это Клеона.
Я потратила бездну денег на туалеты и вернулась в «Ритц» в величайшем смущении.
Сидни дал мне несколько тысяч франков и сказал, что, если наличных денег не хватит, я могу брать все, что захочу, в кредит, а он расплатится потом, когда вещи доставят в отель.
Я купила все только абсолютно необходимое, без чего нельзя обойтись. Мне нужно белье, а также туфли и шляпы. Перчаток осталась всего одна пара, и только две пары приличных чулок!
Но все равно испытывала ужасную робость и смущение, когда вошла в гостиную.
— Я должна сделать признание, — сказала я, в глубине души надеясь, что мой привлекательный вид смягчит его раздражение.
— В чем дело? — спросил он резко.
Я уже привыкла к его манере говорить, понимая, что эта грубоватость тона — не от дурного характера или настроения, а результат многолетней привычки делового человека переходить прямо к сути, не теряя даром времени.
— Я потратила целое состояние!
Мимолетная тень промелькнула на его лице, но затем он обнял меня за плечи.
— Я заработаю еще одно, Линда, — сказал он неожиданно небрежным и даже легкомысленным тоном, — и его вы тоже сможете потратить.
И тут он снова сделал мне подарок. Я всю жизнь мечтала иметь нечто подобное, но даже не надеялась когда-нибудь получить, — это было кольцо с огромным бриллиантом.
Оно великолепно и, наверно, стоит сотни тысяч франков. Я просто онемела, даже не могла сказать «Благодарю вас!», но, думаю, он понял, как я довольна…
Я хожу и любуюсь его сверканием в зеркалах и даже в ванной с трудом заставляю себя снять его.
Я вижу сейчас в открытую дверь, как оно переливается у меня на туалетном столике.
Не понимаю, как мог кто-нибудь когда-нибудь упрекнуть Сидни в скупости!
Я надеюсь, что смогу сделать его хоть немного счастливее, как и обещала себе.
А если оставлю его, то, конечно, верну ему все его подарки.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Кажется, теперь я знаю, как чувствуют себя молодожены, возвращаясь после медового месяца к будням.
Влюбленным это вообще должно показаться мучительным испытанием, но и для меня возвращение было достаточно тяжело.
Вот уже десять дней, как мы вернулись из Парижа и завтра едем в «Пять дубов», усадьбу Сидни на севере…
Мне очень понравилось в Париже. Мы провели там на целую неделю больше, чем предполагали сначала, и я чуть не плакала, когда пришла пора уезжать.
Но в то же время мне не терпелось увидеть Клеону и показать ей мои новые туалеты и подарки. Я ей тоже накупила для приданого множество всяких хорошеньких вещей.
Мне самой смешно на себя, но половина удовольствия, получаемого от подарков, состоит в возможности ими похвастаться…
Ничего удивительного, что Крессвэй-хауз показался мне еще более унылым, чем до отъезда. Он такой огромный и мрачный, к тому же я очень устала, так как мы весь день провели в дороге. Так что, садясь за ужин в этом «мавзолее», я была не в лучшем настроении.
Сидни, кажется, тоже очень недоволен и раздражен накопившимся за время его отсутствия огромным количеством дел. В общем, это был самый неприятный вечер из тех, что мы провели вместе.
В предназначенной мне спальне безобразные викторианские обои, тяжелые пурпурного цвета портьеры и занавеси у кровати, и массивная красного дерева мебель.
Я думаю, это тоже подействовало мне на нервы, и, когда мы собрались расходиться спать, тут-то и произошла наша первая ссора.
Конечно, было бестактно с моей стороны завести разговор об обстановке, да еще в такой неподходящий момент. Мне бы следовало помолчать, но иногда забываешь о такте и просто хочется быть самой собой. Он вошел в мою комнату, чтобы проститься на ночь.
— Это самая чудовищная комната, какую я видела в жизни, — сказала я.
— А что вам в ней не нравится? — спросил Сидни.
— Все, как и весь этот дом, — ответила я.
— Мне очень жаль, что он для вас недостаточно хорош, — резко заметил Сидни.
Он повернулся и вышел, хлопнув дверью.
Я ужасно разозлилась. Ничто меня так не раздражает, как когда кто-нибудь уходит в тот момент, когда я с ним разговариваю.
Я легла в отвратительном настроении и лежала, думая всякие гадости про Сидни и про наше с ним яблоко раздора — этот дом.
