Барбара Картленд - Встречи и разлуки
— Почему бы вам не поселиться у меня? — сказал он, затягиваясь сигарой.
— О! — выдохнула я в полном изумлении. — Такое мне и в голову не приходило!
— Не сомневаюсь, — кратко ответил он.
И снова последовало молчание. Мне стало не по себе.
— Вы, конечно, понимаете, что пойдут разговоры, — продолжал он. — Но, думаю, вас это не остановит. Вы же не позволили смутить себя всем этим сплетням после гибели вашего друга.
— Вы… вы хотите сказать, что мы… могли бы… жить вместе… без… — пролепетала я, и голос у меня оборвался.
— Вы сможете делать все, что вам угодно, все будет так, как вы хотите, — сказал он, — я приму любые ваши условия.
«Условия…» Это звучало как деловой контракт, и у меня почему-то болезненно сжалось сердце. Но, собравшись с духом, я сказала:
— Я бы хотела остаться у вас… очень бы хотела, но… если бы вы могли подождать, пока…
Я замолчала, боясь, что он рассердится, но потом у меня невольно вырвалось:
— Это… это было бы ужасно… если… если мы… не любим друг друга.
Сэр Сидни взглянул на меня и спокойно сказал:
— Мы подождем, пока вы полюбите.
Вот как! Значит, он твердо уверен, что я рано или поздно должна полюбить его. О себе он даже не упомянул!
Я помолчала немного, прежде чем ответить.
— А если… если я не полюблю вас?
— Мы расстанемся в самых лучших отношениях.
— И вы говорите это… всерьез?
— Я никогда не бросаю слов на ветер.
— Вы хотите, чтобы я… жила здесь?
— Если бы я этого не хотел, то я бы не стал вам ничего предлагать, — возразил он холодно.
Подойдя к письменному столу у окна, он открыл правый ящик сверху маленьким ключиком, который носил на часовой цепочке, и достал небольшой футляр.
— Я купил это вам вчера, — сказал он, бросая его мне на колени.
«Страньше и страньше», — подумала я, вспомнив «Алису в стране чудес».
Я открыла футляр и обнаружила в нем прекрасные часы — браслет в оправе из бриллиантов. Никогда еще не видела ничего более прелестного. Крошечный циферблат в окружении огромных бриллиантов!
— Какая прелесть! — воскликнула я, надевая браслет на руку. — Вы, правда, купили это для меня? Просто не могу поверить. Я думала, вы никому не делаете подарков.
Я встала и, неуверенно приблизившись к нему, потянулась поцеловать его.
— Спасибо, — сказала я, чувствуя себя робкой ученицей рядом с суровым учителем.
Без каблуков я была такой коротышкой, что едва доставала затылком до его плеча, так что ему пришлось нагнуться.
Я хотела поцеловать его в щеку, но вместо этого он поцеловал меня в губы.
Какое-то странное ощущение охватило меня. Я никак не ожидала, что его поцелуй может быть мне настолько приятен.
В запахе дорогого мыла, одеколона и сигары было что-то невероятно притягательное.
Мой неожиданный поступок несколько удивил меня саму, но это был настолько естественный жест, меня так тронуло это неожиданное проявление внимания ко мне, что я не подумала, что он может неправильно истолковать мое поведение.
Но тут я внезапно поняла, что под внешней резкостью и категоричностью он скрывает робость. Он робеет так же, как и я! И осознание этого принесло мне облегчение. Я уже не чувствовала себя глупенькой наивной простушкой.
Вся эта ситуация — я, он, его странное предложение — предстала передо мной своей комической стороной, и я засмеялась.
— Посмейтесь и вы тоже, — сказала я. — Ведь это, право, забавно. Этот пышный дом, вы, кого все так боятся, я без туфель и чулок, без единого пенса в кармане, и этот очаровательный браслет… и вообще все!..
Он даже не улыбнулся, но, взяв меня за руку, крепко сжал ее на какую-то долю секунды.
— Мне нравится ваше мужество, Линда… — раздумчиво произнес он. И хотел еще что-то добавить, но в это мгновение пробили часы на камине.
— Я должен идти, — сказал он в своей прежней отрывистой манере. — Так, значит, по рукам? — И снова меня словно резануло что-то. Это прозвучало так, как будто мы заключали сделку.
Но у меня не было времени рассуждать и раздумывать, и, прежде чем я успела что-нибудь ответить, он снова поцеловал меня — на этот раз в щеку, неловким поспешным поцелуем — и вышел.
Я натягивала просохшие чулки, когда появился дворецкий.
— По распоряжению сэра Сидни для вас через пять минут подадут автомобиль, миледи, — сказал он. — И не угодно ли вам будет заглянуть в банк Баркли до трех часов? Сэр Сидни отдал распоряжения по телефону.
«Это на него похоже, такая распорядительность», — подумала я.
Когда я приехала в банк и выразила желание видеть управляющего, я была поражена.
Он сказал мне, что сэр Сидни распорядился перевести на мой счет крупную сумму, но пока я могу располагать только пятьюстами фунтами.
— Пятьсот фунтов! — ахнула я, но управляющий воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Казалось, он был разочарован, когда я взяла лишь столько денег, чтобы заплатить за квартиру, и еще для себя несколько фунтов.
Жребий брошен, думала я по дороге к своему дому.
Я рассчиталась с хозяйкой и предупредила, что завтра уезжаю. Я не могла решиться переехать в Крессвэй-хауз сегодня же. Я должна была провести еще одну ночь в комнате, где мы были так счастливы с Гарри.
Наша любовь представлялась мне теперь волшебной сказкой, красивой сказкой с трагическим концом, прекрасным сном, за которым последовало жестокое пробуждение. Она была внезапной и пылкой, наша любовь, но кто знает, что ожидало нас в будущем.
Я, вероятно, никогда так больше не полюблю, второго Гарри не будет в моей жизни, но вся эта история с Сидни кажется мне каким-то невероятным приключением.
Я его совсем не знаю, и он ничуть не похож на тех, кого я когда-либо знала. Когда я с ним, у меня нет такого ощущения, что я изменяю памяти Гарри. Ведь я не влюблена в него, но мне очень сложно разобраться в своих чувствах.
Мне почему-то кажется, что могу дать Сидни что-то, чего ему не купить ни за какие деньги.
Я постараюсь сделать его счастливее. Не может быть ничего ужаснее, чем жить одному в этом огромном, хоть и пышном, но безобразном доме. Я уверена, что по меньшей мере могу сделать его дом менее мрачным, более жизнерадостным и привлекательным.
Когда я ужинала с ним сегодня, я не удержалась и попросила его разрешения изменить обстановку в некоторых комнатах.
— На это еще будет время, — сказал он, но, чуть помолчав, добавил: — Вы можете оживить кое-что, если хотите. Думаю, вы не успокоитесь, пока не настоите на своем, так что уж лучше мне сразу уступить и предоставить вам свободу действий.
