Зара Деверо - Бархатистые прикосновения
Не успела Карен улечься поудобнее в наполненной горячей водой ванне, как зазвонил телефон. Она сняла трубку мокрой рукой и услышала самодовольный голос Тони:
– Я привез нашего американского гостя!
– В самом деле? - Карен потянулась за сигаретой и зажигалкой, приготовившись слушать рассказ о торжественной встрече миллионера на вокзале. - Ну и каково же твое первое впечатление?
– Он вполне нормальный парень, с ним легко общаться.
– А его секретарь? - Карен села на край ванны и закурила, понимая, что разговор затянется.
– Она серьезная и вполне симпатичная американка. Жаль, что она носит очки и не обладает вкусом в одежде. Кажется, она по уши влюблена в своего шефа. Короче говоря, типичная американская секретарша.
– Я думала, что его секретарь - мужчина, - сказала Карен.
Тони расхохотался:
– Извини, что разочаровал тебя! Не думал, что тебе мало мужчин из замка.
– Не хами! - Карен улыбнулась и стряхнула пепел в пепельницу из морской ракушки.
– С каких это пор я стал хамом? - возмутился Тони. - Разве я не был всегда предельно нежен с тобой? Да, кстати, Мэллори пригласил нас на ужин. А еще он сказал, что вы охотились в мое отсутствие. Тебе нельзя верить! Стоит мне отлучиться, как ты ложишься под кого-то и раздвигаешь ножки. А я-то думал, что ты ненавидишь маркиза. Вот уж действительно, от ненависти до любви один шаг!
– Мне хотелось взглянуть, как охотится Лейла, и не более того! - вспылила Карен, злясь на Тони за то, что он смеется над ее чистыми чувствами и выставляет ее похотливой дурой.
– Ах вот оно что! Теперь тебя заинтересовали соколы! Какая удивительная тяга ко всему новому, - продолжал ерничать Тони, намекая на зоофилию.
– Да, я всегда была любознательной! И что в этом плохого?
– Нет, ничего. Успокойся! Итак, вернемся к программе этого вечера. Сначала ужин, затем осмотр библиотеки, а на десерт - ознакомление с рисунками Дика Бедуэлла. Как тебе нравится такая программа?
– А кто еще будет присутствовать на банкете? - спросила она.
– Армина и Патти. Ирвину нравятся симпатичные девушки, поэтому советую надеть лучшее платье. И никаких чулок!
– Заткнись, Тони! - закричала Карен, утратив самообладание. - Я не собираюсь вертеть задницей перед американцем, пусть лорд Бернет на это не рассчитывает.
– Остынь! Никто и не просит тебя соблазнять нашего гостя. Просто нужно поднять ему настроение. Если потребуется его ублажать, Армина с этим справится, она девушка без комплексов. Мне за тобой заехать, или ты будешь строить из себя самостоятельную девушку?
– Я приеду сама, когда буду готова. Все, пока!
Карен оставила аппарат рядом с ванной, на случаи если позвонит кто-то еще. Она основательно подготовилась к омовению: обмотала полотенцем голову, поставила на пол бутылку холодного белого вина и бокал. Сделав глоток, она вытянулась в теплой воде, пахнущей жасмином, закрыла глаза и стала слушать музыку.
После просмотра видеокассеты с записью оперы "Саломея" она купила в магазине аудиокассету. И теперь с наслаждением слушала проникновенное сопрано певицы, исполняющей арию сумасбродной принцессы. Пение было столь прекрасным, что по спине Карен побежали мурашки.
Она стала теребить соски, представляя себе золотистые глаза Мэллори. Музыка обрела наивысший накал, отображая сцену, в которой Саломея берет отрубленную голову Иоанна и целует ее в губы. Рука Карен скользнула в промежность, палец стал тормошить клитор. И вместе с заключительными аккордами оркестра стены ванной сотряс ее истошный визг.
Выйдя из оцепенения, Карен вылезла из ванны и стала готовиться к банкету. Она решила, что сегодня должна выглядеть особенно элегантно, чтобы произвести на гостя приятное впечатление. Но и не только на него…
Усевшись перед зеркалом, Карен приступила к священнодействию. Сначала она вылила немножко жидкости из красивого флакона на ладонь и втерла ее в кожу лица. Потом стала массировать тело, начиная с пальцев ног. После этого она покрыла ногти бесцветным лаком, выбрила под мышками, посмотрела задумчиво на лобок, но не стала трогать его бритвой, оставшись вполне довольной видом своих мелких рыжеватых завитков.
Прошлым летом родители привезли ей из Турции подарок: оригинальный восточный женский наряд из шелка, украшенный вышивкой и жемчугом. Платье имело широкие длинные рукава и застегивалось спереди на петли и красивые пуговицы, обтянутые золотыми нитками.
К турецкой обновке подошли бусы из самоцветов и каплевидные серьги, а также плетеные сандалии, усыпанные искусственными драгоценными камнями - точная копия обуви, найденной в одной из усыпальниц фараона.
Шелк ее экзотического одеяния ласкал ей кожу, как губы любовника. Не желая отказывать себе в этом удовольствии, Карен решила не надевать белье. Турецкий наряд требовал соответствующего макияжа. Отбросив сомнения, она подвела глаза сурьмой, удлинив углы, припудрила скулы золотистой пудрой, а губы покрасила помадой цвета спелого абрикоса. Побрызгавшись цветочными духами, возбуждающими чувственность, Карен положила в сумочку пачку сигарет и зажигалку, зажала в кулаке ключи и направилась к выходу. Сердце ее билось учащенно, клитор - стержень женского существа, ее чакра - трепетал, переполняясь вожделением. Карен готова была отдаться Мэллори, причем почти бескорыстно. В таком настроении она и покинула Лавровый коттедж.
***– Рад с вами познакомиться, Карен. Лорд Бернет успел многое рассказать мне о вас! - произнес Ирвин Дуайер, крепко, по-американски, пожимая ей руку и благожелательно глядя в глаза. - Он совершенно очарован вами.
– Здравствуйте, мистер Дуайер, - не без легкого смущения сказала Карен. - Маркиз наверняка преувеличивает мои достоинства!
Гость из Америки производил впечатление добродушного человека, хотя под мягкой оболочкой угадывалась стальная сердцевина. На нем был прекрасно сшитый смокинг, на вид ему было лет пятьдесят. Мощный подбородок выдавал сильный характер, отсутствие морщин в углах глаз говорило, что он не чурается услуг пластического хирурга. Широкий в кости, Ирвин был мускулист и поджар, его редеющие светлые волосы выгорели на солнце. Голубые глаза и полные, чувственные губы придавали его округлому загоревшему лицу обаяние жуира и ловеласа, познавшего плотские радости во всем их разнообразии, но не пресытившегося ими, а продолжающего покорять женские сердца всеми способами, доступными финансовому воротиле и гедонисту, - подкупом, лестью и мужским очарованием.
– Зовите меня, пожалуйста, Ирвином! Так вы полагаете, маркиз преувеличивает ваши достоинства? Мне кажется, он их преуменьшает. Он умолчал о вашей неотразимой внешности, подчеркнув лишь ваш ум. Какой хитрец!
