Бонни Вэнэк - Кобра и наложница
Всадники остановились и спешились. Это были Джабари и Рамзес.
Кеннет понимал, что вождь Хамсинов не оставит в его руках такое важное дело, как расследование ограбления гробницы. Джабари прекрасно понимал, что речь идет о чести племени. Точно так же, как и Рамзес. Рамзес презирал расхитителей гробниц в еще большей степени, чем его шейх.
Тяжело вздохнув, Кеннет пошел навстречу прибывшим, чтобы приветствовать своих друзей…
Острый взгляд Джабари встретился с его глазами:
— Все идет так, как ты и предполагал, Хепри. Бадра сообщила нам, что де Морган пригласил ее на раскопки, чтобы сделать зарисовки. Скоро она и Рашид приедут сюда.
Услышав новость, Кеннет встревожился. Ее пригласил Жак де Морган? Ему захотелось узнать причину этого поступка. Он жестом показал прибывшим в сторону стола:
— Пойдемте, я познакомлю вас.
В тот момент, когда они подошли к тенту, Кеннет уловил обрывок фразы:
— Если ожерелье украдено… — Его кузен испуганно поднял глаза и оборвал свою фразу.
После того как все были представлены друг другу, Виктор, посмотрев на де Моргана, сказал:
— Мне нужно кое-что проверить. Встретимся на раскопе.
Кеннет проводил его взглядом. Что такое он обсуждал с де Морганом, что так хотел скрыть?
Французский археолог окинул Джабари и Рамзеса любопытным взглядом и воскликнул:
— Мой Бог! Какое оружие они носят!
Джабари гордо развернул плечи и взялся за рукоятку висевшей у него на поясе сабли. Эта сабля, с рукояткой из слоновой кости, была символом его лидерства и передавалась шейхам из поколения в поколение.
— Но ружья и винтовки были бы более уместны, — продолжал де Морган, суетливо вытирая свои усы льняной салфеткой. — Я думаю, что тут все дело в культуре. С точки зрения цивилизованности египтян трудно сравнивать, например, с французами. Они слишком примитивны.
Кеннет возмутился. Джабари напрягся от гнева. Плотно сжал губы. Бросил на де Моргана презрительный взгляд и отошел, гордо выпрямившись.
Оставшись вместе с де Морганом и взволнованным Рамзесом, Кеннет почувствовал дискомфорт от столкновения двух миров — западного и восточного.
Казалось, немой взгляд Рамзеса вопрошал его: «Кто ты? Герцог Колдуэлл? Или Хепри? Ты все еще наш брат?»
Брат не разрешил бы так глубоко оскорбить своего брата.
Не почувствовав возникшей напряженности, де Морган встал и, отойдя немного в сторону, стал стряхивать крошки со своего льняного костюма. Взгляд Кеннета остановился на стоявшей на столе вазе с роскошными привозными фруктами. Апельсины и бананы. Ему в голову пришла идея. Он взял банан, поманил им Рамзеса и тихо сказал по-арабски:
— Сиди здесь. Дождись моего сигнала и тогда очисть его своим мечом.
В янтарных глазах Рамзеса засветился интерес. Де Морган возвратился под тент и снова сел. Опираясь на локти, Кеннет наклонился над столом.
— Вы говорите, что египтяне примитивный народ, месье Морган. Живя с Хамсинами, я убедился, что они отважны в бою, мужественны и презирают боль. А их оружие… бывает полезным и в обычной жизни. — Он сделал театральную паузу.
Рамзес достал свой острый меч и поднял его над головой, любуясь лезвием. Глаза его сияли от радости.
— Как я уже сказал, эти воины бесстрашны. Они безжалостные бойцы, обученные убивать своего врага. По окончании учения их подвергают испытанию, чтобы они подтвердили свой статус мужчины. — Скрывая усмешку, Кеннет продолжал: — Это испытание — обрезание, — весело сообщил он французу. — Болезненная операция. Но именно она подтверждает, э, стойкость и мужество у нас, воинов.
Рамзес начал очень медленно и аккуратно снимать, своим мечом шкурку с банана.
— Для этой процедуры используется очень острое лезвие, а воин должен стоять совершенно неподвижно. Одно движение — и…
Меч в руках Рамзеса дернулся и оставил в банане глубокий след. При этом с губ Рамзеса слетело английское ругательство. Де Морган побледнел. Кеннет готов был поклясться, что у француза побелели даже кончики усов.
— Воинов племени Хамсинов учат терпению, — добавил Кеннет. — А женщины утверждают, что такая процедура делает любовь египетских воинов, подвергшихся ей, более приятной. Значительно более приятной, чем любовь необрезанных европейцев. — И он острым взглядом пронзил глаза испуганного француза.
Хитро усмехаясь, Рамзес с наслаждением стал есть очищенный банан. Француз выглядел совершенно больным.
Рамзес взял другой банан и предложил его де Моргану. Археолог вытер вспотевшее лицо носовым платком и покачал головой, бормоча извинения. Сославшись на необходимость посмотреть за рабочими, он вскочил со стула и убежал. Кеннет сел на его место и покатился со смеху. Рамзес присоединился к нему, протягивая еще один банан.
— Банан? Женщины очень любят их, — подмигнул он.
— Только если они обрезанные, — в тон ему ответил Кеннет, и они снова расхохотались.
* * *
Одетая в свою обычную одежду цвета индиго: синий кафтан и широкие шаровары, с голубым шарфом на голове, Бадра внимательно изучала лагерь, чтобы найти того участника раскопок, который украл то первое ожерелье. Рашид, Джабари и Рамзес расположились под тентом.
Шейх и его телохранитель мешали ей. Джабари рассказал, что они с Кеннетом помирились и Хепри теперь хочет посетить место раскопок и посмотреть, как идут работы. Но взгляд шейха, когда он объяснял это ей, заставил ее нервничать. Встреча с вором на глазах у них требовала всего его мужества.
Высокий тощий египтянин, одетый в длинную, до пят, с яркими голубыми полосами тобу, в белом тюрбане, криво сидевшем на его голове, заметил ее и слегка кивнул головой. Бадра напряглась и в ответ тоже едва кивнула. Это был тот самый человек, с которым ей нужно было встретиться. Следовало быть очень осторожной, иначе весь ее тщательно продуманный план сорвется.
Или хуже того, она должна будет сплести для Кеннета правдоподобную историю о египетском ожерелье, да такую, чтобы он поверил в нее.
Бадра вытерла о кафтан свои липкие от пота руки, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Сдерживая волнение, она быстро обернулась и почти столкнулась с тем человеком, которого она никогда бы не смогла обмануть. Перед нею стоял Кеннет.
Он протянул руки и остановил ее, глядя на нее сверху вниз. Бадра чуть не уткнулась в его грудь, обтянутую белоснежной рубашкой, потом подняла голову, чтобы поздороваться с ним.
— Привет, Бадра, — спокойно сказал он.
Она взглянула в его мрачное лицо. Его голубые глаза словно пронзали ее насквозь.
Не отрывая взгляда, она смотрела на его волосатую грудь, видневшуюся сквозь расстегнутую свежую рубашку, и вспоминала, как ночью его пальцы ласкали ее грудь, заставляя ее тело изгибаться и волноваться от страстного желания. Но у нее все еще не хватало мужества отдаться на волю страсти, утолить наконец свое желание — и просто любить Хепри без всякого страха, без оглядки на прошлое…