Даниэла Стил - Старые письма
– Ну, не знаю… Это же так далеко… А вдруг твой брат не захочет нас пустить?
– Захочет. Он очень добрый человек. Он старше меня, его жена умерла, а детей у них не было. Он уже не один год зовет меня к себе. И если Я попрошу его о помощи, он не откажет. У него большой дом и водятся кое-какие деньги. Он владеет банком и живет совсем один. Он будет только рад нашему приезду. Анна, для нас это единственный способ быть вместе. Нам придется где-то начинать новую жизнь и постараться позабыть о тех несчастьях, что преследовали нас здесь.
Но Анна все еще не верила, что такое возможно, хотя отчаянно хотела быть с Николаем.
– Ты можешь пока ни о чем не беспокоиться. Выздоравливай, набирайся сил, и тогда мы снова об этом поговорим. Тем временем я напишу брату и подожду от него ответ.
– Николай, нам никто не простит такого бегства!
Одна мысль об этом породила в ней горе и страх.
– А что нам светит тут? Для чего нам оставаться? Для свиданий украдкой да пары недель в году – если императрица будет милостива и пригласит тебя погостить в Ливадию или в Царское Село? Пойми, я хочу жить с тобой, жить по-настоящему! Я хочу просыпаться рядом с тобой и ухаживать за тобой, если ты заболеешь… и не желаю, чтобы с тобой снова случилось нечто подобное… Анна, я хочу иметь от тебя детей!
Она желала всего этого не менее страстно, но ведь ради собственной свободы он предлагал наплевать на всех, кто прежде любил их и был им дорог!
– А как же мой отец и братья?
Действительно, ведь здесь останется ее семья, ее детство, ее корни. Разве можно во имя любви просто повернуться и уйти? И хотя Николай уверяет, что готов сделать то же ради нее, ему предстояло поступиться гораздо большим! Чтобы начать новую жизнь, он должен будет бросить семью, детей, блестящую карьеру…
– Ты же сама говорила, что позабыла, как выглядит твоя семья, – напомнил Николай. Отец и братья и раньше не баловали ее визитами, а последние два года вообще не приезжали с фронта. – И они наверняка будут за тебя счастливы. – Николай не хотел сдаваться, ему нужно было убедить Анну во что бы то ни стало. – Милая, ты же не сможешь танцевать вечно. – Но эти слова только напомнили ей лишний раз все, о чем говорила мадам Маркова.
– Тогда я смогу учить других, как мадам Маркова.
– Ты можешь учить и в Вермонте. Может, даже откроешь собственную школу. Я постараюсь тебе помочь. – Он говорил это с такой верой в свои силы!
– Я должна подумать, – прошептала она, слишком слабая душой и телом для столь важного решения и всего, что оно за собой повлечет.
– Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Мы еще успеем это обсудить.
Анна кивнула и сразу провалилась в забытье. Но сон ее был неспокоен и полон кошмарных видений далеких, опасных мест. Ей снилось, что она потеряла Николая и теперь одна скитается по незнакомым улицам и никак не может его найти. Проснувшись, Анна обнаружила, что он ушел, а она лежит в палате одна, и ее подушка промокла от слез. Николай оставил записку, что должен проведать Алексея и непременно вернется утром. Анна прочитала записку и надолго задумалась.
Она пролежала в больнице две недели, и врач строго-настрого предупредил, что еще две недели ей нужно соблюдать постельный режим. Николай хотел забрать ее с собой и поселить в Царском Селе, но мадам Маркова решительно воспротивилась. Она твердила, что путь до Царского Села слишком неблизкий, что Анне следует вернуться к ней в балетную школу. На этот раз у Анны не было сил, чтобы спорить и настаивать на своем. Тем более что хозяйка балетной школы была настроена чрезвычайно воинственно и не собиралась позволять кому-то вновь увести из-под носа любимую ученицу. Анна, чего доброго, снова затянет «выздоровление» на несколько месяцев, а сама будет наслаждаться обществом своего любовника в царском гостевом домике. Нет, мадам Маркова твердо решила идти напролом. Анне нечего было возразить на поток упреков и обвинений, и она вернулась в школу.
Как это было в тот раз, когда Анна болела гриппом, Николаю пришлось ездить к ней каждый день и оставаться столько, сколько позволяли обязанности во дворце. Когда она отдыхала, доктор сидел возле ее койки в спальне. А когда она медленно прогуливалась, опираясь на его руку, по палисаднику перед школой, он рассказывал ей о Вермонте и о том, как живет его брат. Он не сомневался, что это единственный приемлемый выход, и собирался покинуть Россию как можно раньше. К примеру, уже в начале будущего лета, то есть всего через несколько месяцев.
– К тому времени кончится твой театральный сезон. Ты никого не подведешь, уходя из труппы. Нам не следует откладывать без конца – время дорого. А совершенно подходящий момент, как правило, не наступает никогда. Если уж мы примем решение, то обязательно уедем, как только сможем.
Летом ей исполнится двадцать два года, а Николаю сорок один – впереди еще целая жизнь и вполне достаточно времени, чтобы начать все заново. Так поступало уже не одно поколение эмигрантов, зачастую покинувших родину из-за такой же безвыходной ситуации, в которой оказались они с Анной.
Она пообещала, что постарается все обдумать, и действительно думала об этом постоянно. Однако все, что ей приходило сейчас в голову, был страх перед неведомым, чужим Вермонтом. Мадам Маркова в два счета догадалась, что с Анной творится что-то неладное. Она все еще оставалась вялой и бледной, а после визитов Николая становилась совсем мрачной. Он требовал от нее поступиться всем, что ей было дорого, и последовать за ним на край света, положившись на его честное слово. Сделать это было очень непросто, даже несмотря на всю ее любовь.
– Тебя что-то тревожит, Анна, – вкрадчиво промолвила мадам Маркова однажды днем, устроившись возле ее кровати, когда больная отдыхала. Николай только что ушел, и, как всегда, их беседа вертелась вокруг одних и тех же вещей. Их совместное будущее. Вермонт. Его двоюродный брат. Прощание с Россией. И с балетом. – Он уговаривает тебя бросить нас, верно? – Мадам Маркова, как всегда, была весьма проницательна. Анна промолчала. Ей не хотелось лгать, но и признаваться во всем пока было рано. – Поверь моему опыту, Анна, если ты нас оставишь, это тебя убьет. Ты превратишься в ничтожество. А когда он рано или поздно бросит тебя ради той, что покажется ему соблазнительнее или хотя бы моложе, ты до конца своих дней будешь тосковать о той частице души, что навсегда останется в этих стенах. – Она постаралась, чтобы эти слова звучали как зловещее пророчество, но, собственно говоря, так оно и было. А кроме того, это было расплатой за то, что Анна желала иметь больше всего на свете. Конец ее балетной карьеры означал бы начало новой жизни с Николаем, настоящей, человеческой жизни, о которой она так мечтала. Но ради этой жизни ей предстояло пожертвовать слишком многим, как готов был пожертвовать и он. – Анна, он бы не стал склонять тебя к такому шагу, если бы любил по-настоящему!
