Джулия Энн Лонг - Скандальный поцелуй
— Майлс побывал в долгом морском путешествии. И вернулся, — заметил Джонатан.
— Майлс всегда возвращается, — согласилась Вайолет. — Где бы он ни был. Он вполне надежный.
Оставив «вполне надежные» объятия Майлса, Синтия пожелала спокойной ночи пауку Сьюзен и котенку. Она была уверена, что всю ночь пролежит без сна, страдая от расстроенных чувств и неудовлетворенного желания (а если и будет засыпать, то ненадолго, и просыпаться же будет от кошмаров).
Однако ничего подобного не случилось. Странно, но в ее комнате было что-то такое, что действовало на Синтию как успокаивающее. Возможно, благодаря Майлсу. Ведь именно он подарил ей котенка, теплое тельце которого поочередно вибрировало на ее животе, коленях и, наконец, на ее голове — по крайней мере, так было, когда она проснулась.
Она проспала всю ночь как убитая. Еще одно чудо.
«И это далеко не все, мисс Брайтли», — сказал он. И едва лишь Синтия вспомнила его слова, как ее пронзило желание, такое острое, что перехватило дыхание.
Аргоси таинственно улыбнулся, адресуя свою улыбку только ей. Интересно, почему его близость, его красивые черты не вызывают у нее приступ слабости? Почему она не тает, воображая, как прижимается к нему, обвивая его ногами?..
— Цыгане бывают здесь каждый год? — поспешно спросила она, чтобы изгнать Майлса из своих мыслей.
— Да, насколько я помню, — отозвался Джонатан. — Я давно знаю семью Эрон. В детстве нам иногда разрешали посещать их представления. Мне они нравятся. Возможно, они воры и мошенники, но я не назвал бы их плохими людьми. Однако предсказание будущего — чистый вздор. — Он снова зевнул.
Синтия с Аргоси обменялись снисходительными взглядами.
Вскоре карета остановилась у края широкой луговины, зеленой и холмистой, словно одеяло, небрежно скомканное на постели. Из-за дальнего холма, закрывавшего обзор, доносился мужской смех, стук копыт и гортанный цыганский говор.
Они услышали резкий окрик:
— Сэмюел!
И вновь раздался взрыв смеха.
Вокруг костра высилась добрая дюжина шатров, установленных по кругу. Костер почти догорел, и над тлеющими углями висел котелок, источавший аппетитный запах. Собака, дремавшая около одного из шатров, вопросительно подняла голову и снова улеглась, решив, что гости не заслуживали того, чтобы из-за них беспокоиться. Очевидно, они были далеко не первыми, кто посетил табор в последние недели в надежде узнать свою судьбу по ладони.
Заинтригованные доносившимся из-за холма шумом, они в молчаливом согласии поднялись на вершину и посмотрели вниз.
Синтия замерла, затаив дыхание.
Через луг изящным галопом скакала лошадь медного оттенку. На спине лошади стоял стройный мужчина. Раскинув руки, как парящая в воздухе птица, он покачивал ими, как крыльями — то едва заметно, то быстрее.
Зрелище было настолько невероятным, что казалось, все они грезили наяву.
При звуках басовитого смеха они резко повернули головы и заметили еще одного мужчину, широкоплечего и приземистого, державшего под уздцы норовистую гнедую лошадь в белых «чулках». Он что-то громко крикнул по-цыгански, снова упомянув Сэмюела. Судя по всему, это была похвала, а молодого человека, стоявшего на спине лошади, наверное, звали Сэмюелом.
Затем коренастый мужчина вскочил на свою лошадь и пустил ее в галоп.
— Это акробаты, показывающие трюки на лошадях, — сообщил Джонатан. — Они путешествуют по стране, зарабатывая деньги на ярмарках.
Второй наездник принял стоячее положение, и обе лошади, направляемые движениями ступней и командами на цыганском, понеслись быстрой рысью навстречу друг другу.
Вайолет схватила Синтию за локоть.
— Что они творят? Мне страшно даже смотреть!
Но разумеется, она не только смотрела, но упивалась этим зрелищем, охваченная возбуждением. Джонатан и Аргоси — обоих тянуло ко всему, что могло их искалечить или убить; так, во всяком случае, казалось Синтии, — тоже не отрывали глаз от наездников.
Лошади поравнялись, и мужчины одновременно подпрыгнули.
Четверо зрителей дружно ахнули, а Вайолет сжала локоть Синтии.
Последовало мгновение, показавшееся им бесконечно долгим, пока мужчины парили в воздухе, меняясь лошадьми. В результате коренастый мужчина аккуратно «приземлился» на спину лошади своего стройного партнера. Сэмюел же промахнулся, врезавшись в бок гнедой лошади, и после тщетной попытки ухватиться за что-нибудь позорно соскользнул на землю.
Вайолет рассмеялась, но тут же прикрыла рот ладонью.
Собака, мирно дремавшая до сих пор, вскочила, яростно виляя хвостом, и понеслась к распростертому на земле цыгану, словно только и дожидалась подобной возможности. А Сэмюел приподнялся и посмотрел вслед своей кобыле, которая потрусила дальше как ни в чем не бывало. Затем, прикрыв глаза ладонью от солнца, хмуро покосился на зрителей и пробурчал:
— Рад, что развеселил вас, господа.
— Я тоже рада, — бодро отозвалась Вайолет.
Джонатан метнул в нее укоризненный взгляд, который она проигнорировала.
— Я мог пострадать, — заявил цыган.
— Но вы же не пострадали, — резонно возразила Вайолет. — Во всяком случае, не очень. Правда?
— Пожалуй, — согласился Сэмюел после короткой паузы. Казалось, падение ничуть его не обескуражило.
Потрепав желтого пса за уши, он сказал несколько слов по-цыгански, заставивших пса еще яростнее завилять хвостом, затем обратился к своему партнеру куда менее любезным тоном. Тот вскинул руки и разразился весёлой тирадой. Сэмюел в ответ рассмеялся.
— Первая часть выступления была очень эффектной, — заметила Вайолет, пытаясь оправдаться.
Синтия сжала ее локоть, хотя и не была уверена, что подруга не воспримет этот жест как поощрение.
— Правда? Может, хотите попробовать? — отозвался молодой цыган саркастическим тоном.
— А можно?
— Вайолет! — предостерег сестру Джонатан. На этот раз в его голосе прозвучали резкие нотки. — Майлс убьет тебя.
Сэмюел свистнул сбежавшей гнедой, которая мирно щипала траву. Когда лошадь приблизилась легкой иноходью, он ухватился за узду и поднялся на ноги. Затем, с лошадью в поводу, он направился к зрителям.
У этого цыгана были удивительные глаза — зеленые, как листья ольхи, и невероятно чистого оттенка, словно в его роду не было никого с глазами другого цвета. Узкий нос с горбинкой слегка нависал над полными губами, изогнутыми в форме сердца. В каштановых волосах, убранных за уши, поблескивали медные пряди. Кожа тоже отсвечивала медью, будучи немногим светлее, чем шкура его лошади.
