Элизабет Хойт - Приручить чудовище
Хелен была горячей, прикосновения холодного лимона раздразнили ее. Возбудили. Она хотела, чтобы он уже закончил это и занялся с ней любовью. Но, похоже, Алистэр не спешил.
— Скорее стоит посочувствовать женам, чьи мужья не верят в существование клитора.
Хелен обратилась к потолку:
— А есть и такие?
— О да, конечно, — проговорил Алистэр. Он наконец отнял лимон от ее ставшей слишком чувствительной плоти, но теперь она ощутила утрату. — Некоторые сомневаются в том, что вообще есть такое.
И половинка лимона медленно вошла в нее.
Хелен разрывалась от ощущений. Холодный лимон внутри, его теплые пальцы, скользнувшие следом. Пальцы подвигались, потом выскользнули, оставив лимон.
— Есть такие, что вообще сомневаются, будет ли женщина получать удовольствие, если ласкать ее здесь. — Он провел пальцем по складочкам и еще раз нажал на клитор. — Думаю, они бредят, но ученый всегда должен проверять теории. Проверим?
«Проверим что?» — подумала Хелен, но сказать не успела, потому что в этот момент его рот занял место пальца, и она уже просто не могла говорить.
Она могла только чувствовать.
Алистэр нежно, старательно лизал ее складочки, бугорки и впадинки, словно хотел собрать языком все капельки лимонного сока. А потом его язык, поднялся вверх, он обводил им круги все меньше и меньше, пока Хелен не вцепилась в простыню обеими руками, сгребая ее в экстазе.
Не отрывая от Хелен рта, Алистэр просто закинул ее ноги себе на плечи. А потом твердо держал ее бедра, не позволяя ей выгибаться под ним. Его твердый язык погрузился в нее, и ей показалось, что сейчас она рассыплется на мелкие части. Он вернулся к чувствительной точке между складками и стал терзать ее, посасывая, нежно и настойчиво дразня кончиком языка.
Хелен не могла двигаться, не могла избежать этих ласк. Она задыхалась и стонала, вцеплялась пальцами в его волосы, словно пыталась удержаться на земле. И сейчас она не смогла бы сказать, чего хочет по-настоящему — чтобы он остановился или чтобы продолжал. Ничто не остановило его.
Вспышка света под опущенными веками. Острое, почти болезненное наслаждение. Слезы, брызнувшие из глаз. Прикосновение к небесам. Пока Хелен успокаивалась, Алистэр продолжал нежно и мягко ласкать ее, а потом поднялся и, почти бесстрастно разглядывая ее, стал избавляться от одежды.
— Думаю, что всегда, когда буду видеть лимон, я буду думать о тебе. — Он сбросил бриджи, и его пенис восстал во всей красе. — Буду думать об этом.
Он набросился на ее распростертое тело, как разбойник на добычу, его вес заставил кровать прогнуться. Он огладил ее бока и живот своими большими руками. Он снимал с нее одежду так, словно раздевал куклу, а она только смотрела на него, покорная его рукам. Он поднимал, опускал, поворачивал ее, пока она не оказалась перед ним обнаженной. Тогда он снова широко раздвинул ее ноги и лег между ними.
Хелен чуть дрогнула от его прикосновения. Его губы касались ее уха, когда он шептал ей: — Не хочу торопить тебя, но я должен быть в тебе. Я не могу больше сдерживаться, как не могу перестать дышать. Нежная. — Он произнес это, когда уже чуть-чуть вошел в нее. — Расслабься. Просто… впусти меня. — Он продвинулся еще немного.
Она учащенно дышала. Никогда еще она не была столь чувствительна. Ей казалось, что она взорвется от малейшего прикосновения. Он скользнул еще дальше. Хелен была влажной и набухшей от испытанного наслаждения. Она повернула голову и лизнула его под ухом.
Он замер.
— Не делай…
И тут она слегка прикусила его кожу. Пусть его слова звучали обыденно, но он уже был на грани. Она могла сказать это по тому, как сильно было напряжено его тело. Маленькая, коварная частичка ее хотела отправить его за эту грань. Довести до безумия.
Она провела ногтями по его спине.
— Хелен, — выдохнул он, — это неразумно.
— Но я не хочу быть разумной, — прошептала она в ответ.
Это подействовало. Пружина выпрямилась, Алистэр рванулся к ней, входя в нее на всю длину, сотрясая ее, врывался в нее, задыхающийся и необузданный.
Она держалась за него, когда он погружался в нее и изнемогал над ней. И смотрела на него, смотрела в его суровое лицо, покрытое шрамами. Даже когда ее зрение потускнело и удовольствие хлынуло на нее горячими волнами, она открывала глаза, чтобы смотреть на него, смотреть…
И он тоже смотрел на нее, не отрываясь, его глаз потемнел, когда он достиг пика. Он словно хотел сообщить ей что-то, чего не мог сказать, а мог только показать своим телом. Его губы задрожали, лицо исказилось, рот безмолвно открылся, но он не оторвал взгляда, даже когда излился в нее.
Глава 12
Когда чародей вернулся и отпустил Говорящего Правду отдыхать, тот отправился в горы за волшебным цветком. Немало времени ушло на поиски, ведь искать его он мог лишь при лунном свете. И все же он собрал достаточно бутонов, чтобы приготовить порошок. Теперь предстояло найти лошадей, и эта задача была потруднее. Однажды ночью, Говорящий Правду достал все монеты, какие у него были, и спустился с горы в долину, где видел дом. Когда он разбудил хозяина и объяснил, что ему нужно, тот нахмурился:
— Денег слишком мало. Хватит только на одну лошадь.
— Пусть будет так, — сказал Говорящий Правду и отдал все свои деньги.
И он отправился назад на гору, ведя под уздцы лишь одну лошадь.
Хелен проснулась перед рассветом в кровати Алистэра. В очаге еще горели угли, но свечи на столе возле кровати давно оплыли. Рядом было слышно ровное дыхание Алистэра. Хелен не собиралась спать всю ночь в его комнате, ей следовало вернуться в свою комнату, к детям.
Потихоньку, осторожно она сползла к краю кровати и спустила ноги на пол. Возле камина лежали поленья, и Хелен бросила одно на угли. Вспыхнувшие угли дали достаточно света, чтобы она могла одеться. Пеньюар она нашла за кроватью, но вот рубашки нигде не было видно. Хелен зажгла свечу и стала искать на кровати. Она замерла, когда свет упал на Алистэра.
Он лежал на кровати, раскинувшись, одна рука за головой, простыни скрутились вокруг бедер. Он был похож на спящего бога, его широкие плечи и мускулистые руки темнели на белых простынях. Лицо было чуть повернуто в сторону, и Хелен видела, пустую глазницу, не прикрытую повязкой.
Помедлив, Хелен наклонилась ниже, чтобы изучить его лицо. Она в первый раз увидела Алистэра без повязки с той первой, такой давней встречи. Тогда ее захлестнул ужас, теперь его сменили другие впечатления.
Широкий красный рубец по диагонали пересекал его лицо, начинаясь от закрытого глаза и заканчиваясь возле уха. Под ним была часть щеки, неровная и покрасневшая, где кожа огрубела и взбугрилась, — эти шрамы походили на следы от ожогов, а мелкие белые линии на скуле больше напоминали следы порезов.
