Кэтрин Каски - Невинные грехи

Она думала, что от этой сладкой муки сойдет с ума. Сама не понимая, что делает, она вдруг уперлась пятками в кровать и резко подалась к нему, отчего он вошел в ее самые дальние глубины.

Грант застонал и сжал ее бедра крепче, пытаясь, понимала она, не двигаться. Она сжала вокруг него мышцы и отпустила, потом опять сжала и снова отпустила, потом опять, пока он не поддался их мягкому напору.

Выйдя почти полностью, он начал с силой вонзаться в нее, набирая скорость, и каждый его толчок был встречен ответным движением.

Через считанные секунды Фелисити почувствовала, что ее тело сводит, будто в судороге. Со странным криком наслаждения она изогнулась под ним, и мышцы ее лона сжали его плоть. Голова закружилась, и на нее обрушились теплые волны.

С последним толчком из Гранта исторгся крик, потом он застонал и без сил упал на нее. Она обняла его руками, почувствовав пот, струящийся по его широкой спине.

— Это только начало, правда, Грант?

Он зарылся лицом в ее длинные локоны и поцеловал в шею.

— Да, моя милая, это начало вечности.

— Грант, я не понимаю, почему нельзя обождать со свадьбой, пока брат и сестры не приедут в Лондон. — Локлен взял его за плечи и легонько встряхнул.

Грант вздохнул и сбросил его руки.

— Потому что мы должны были пожениться еще несколько месяцев назад. Я и так слишком долго ждал.

— Но несколько дней ничего не изменят, — возразил Локлен.

Мимо них с миской ягод в руках прошла Присцилла.

— Локлен, ты как ребенок, право слово. То, что Грант откладывал женитьбу на Фелисити, едва не погубило их обоих. Слава богу, он наконец-то взялся за ум.

Через стеклянную дверь она вышла в залитый лунным светом двор позади дома.

— Нет, ну, я понимаю, о чем она, но теперь-то ничего уже не случится, если подождать еще день-два, — сказал Локлен, наблюдая через дверь за тем, как Присцилла рассыпает ягоды наверху высокой кирпичной стены, ограждающей их владения. — Что она делает, черт возьми?

— Я давно уже понял, что лучше не спрашивать у Присциллы, зачем она что-то делает. Если тебе правда хочется это знать, спроси лучше Киллиана. Они близнецы, и он может знать. Хотя я сомневаюсь.

— Ну ладно. По крайней мере, хоть отец приедет на свадьбу. Это уже что-то. — Локлен подошел ближе к стеклянным дверям. — Провалиться мне, если она не собирает пауков с паутины. Она что, собирается их ягодами кормить?! Не думаю, что им понравится такой обед.

— Понятия не имею. На свадьбе будет отец, ты и близнецы — нам с Фелисити этого вполне достаточно.

— А ее мать? — спросил Локлен. — Судя по рассказам Фелисити, они не были близки, но она наверняка захочет, чтобы на свадьбе присутствовали ее плоть и кровь.

Грант уныло вздохнул.

— Я послал приглашения опекуну Фелисити, ее тетке и матери, но только тетка, вырастившая ее, согласилась присутствовать на свадьбе.

Грант и Локлен вышли во двор и посмотрели на свет, струящийся из окна спальни Фелисити.

— Фелисити всегда была намного ближе к тетке, чем к матери. Она очень обрадуется, когда увидит ее снова.

Откуда-то донеслось пение соловья, и Присцилла восторженно взвизгнула.

— Осталось дождаться, — пробормотала она себе под нос, потом повернулась к Гранту. — Священник скоро приедет?

— Я думаю, с минуты на минуту будет.

Присцилла подошла к братьям.

— Лишь бы не слишком рано.

— О чем ты? — не понял Грант.

— Э-э… Мне еще нужно зайти к Фелисити. Может, ей понадобится помощь, чтобы одеться.

Присцилла поспешила в дом, но перед самой дверью обернулась и посмотрела через плечо во двор.

— Она точно рехнулась, — сказал Локлен, воззрившись на сестру.

— Нет, она просто Синклер, — раздался голос Киллиана.

Грант и Локлен повернулись и увидели стоящих у стеклянной двери Киллиана, отца и священника.

— Готовы ли вы, — спросил священник, — для очередной синклеровской свадьбы при луне? — Он улыбался, и Грант улыбнулся в ответ.

— Как только дамы спустятся и прибудет еще один гость, можно начинать. — Он достал из кармана и вручил священнику специальную лицензию, которую приобрел несколько недель назад. — Как указывает проставленная на лицензии дата, я более чем готов сделать мисс Лайтфут своей женой.

Священник усмехнулся:

— Можно не сомневаться.

Присцилла прижала к груди руки, глаза ее наполнились слезами и заблестели.

— Фелисити, клянусь, ты самая ослепительная невеста из всех, что я видела!

Та опустила ручное зеркало, в прямоугольнике которого отражалась стоявшая у нее за спиной Присцилла, и повернулась.

— Я была в этом платье, когда мы в первый раз… поженились. Как думаешь, ничего, что я его надела?

— Ни одно другое не подошло бы лучше, сестричка. — Присцилла бросилась к Фелисити и обняла ее. — Я так рада за тебя и за брата!

Фелисити поцеловала ее в щеку и пошла открывать окно.

— Не пойму, сейчас так жарко или это меня бросает в жар от мысли, что я выхожу за человека, которого действительно люблю?

Открыв защелку, она подняла створку окна.

— Да, сегодня вечером действительно тепло, хотя не знаю, может, ты от волнения и впрямь все обостренно чувствуешь. Ты слышишь? — Неожиданно где-то во дворе мелодично запела птица. — Соловей! — Присцилла кинулась к окну и выглянула вместе с Фелисити в окно. — Хорошее знамение для свадьбы, правда?

— Не знаю, о чем ты. — Фелисити, ища глазами птицу, посмотрела вниз, но вместо соловья увидела своего суженого. Сердце ее забилось от волнения.

— Песня соловья считается символом любви и преданности. По-моему, для вашего с Грантом брака просто не может быть лучшего знака.

Фелисити улыбнулась.

— Ты правда в это веришь?

— Даже ни капельки не сомневаюсь. — Присцилла подошла к столу и взяла жемчужное ожерелье. — Давай я надену на тебя жемчуг, и пойдем во двор. Твоя тетя пришла, когда я к тебе поднималась.

— А мать?

— Ее я не видела. Так хорошо? — Присцилла застегнула золотой замочек, уложив жемчуг вокруг шеи Фелисити. — Сегодня твоя ночь, твоя свадьба. И хорошо, что здесь, на этом празднике любви, не будет той, которая только о том и думает, как за счет тебя улучшить свою жизнь.

Фелисити угрюмо кивнула.

— Ты мудрый человек, Присцилла. Тебе это когда-нибудь говорили?

— Вообще-то нет. — Девушка покраснела и смущенно засмеялась. — Хотя меня, бывало, называли умной, хитрой, коварной. Но это ведь одно и то же, верно? Только в разных обстоятельствах.

— Ты мудрая и добрая, моя почти-сестра. — В этот миг во дворе запели уже несколько соловьев. — Ты слышишь, еще один соловей запел!