Лидия Джойс - Тени в ночи
– Пока не знаю. Может, какое-то время поживем в моем городском доме, не сообщая никому. – Колин помолчал. – Или можем поехать в тихий отель. Главное, поскорее уехать отсюда, пока нас не убили в собственной постели.
Ферн вздрогнула, и он сразу пожалел о последних словах.
– Благодарю. – Она вышла из угла, как боязливый зверек, и вернулась к столу. – Я ненавижу это место, – с большим чувством сказала она.
– Меня беспокоит не место. – Колин посмотрел на дверь.
Очередной стук заставил обоих подскочить.
– Кто там?
– Абби, сэр, – послышался звонкий женский голос.
Колин отодвинул засов и осторожно приоткрыл дверь. Там стояла Абби, одна, с подносом в руках. Он шагнул назад.
– Тут должно быть все, мэм, – сказала горничная, ставя поднос на стол. – Даже лампа для вас. Еще вам что-нибудь понадобится вечером? Мои дети и Стерн ждут меня дома, другие уже разошлись.
– Нет, Абби, можешь идти. Ты уверена, что все будет в порядке? Я имею в виду – ты пойдешь одна.
– О да, мэм. А почему нет? Еще даже не стемнело.
– Я говорю о мистере Рестоне, – объяснила Ферн.
Бодрое выражение исчезло. Абби пожала плечами.
– Мег сказала, она подумала, что он, должно быть, вызвал привидение. Она слышала какой-то ужасный звук, потом видела его бегущим по лестнице, как будто у него штаны загорелись. Теперь он в деревне, я уверена.
Ферн беспомощно покачала головой.
– Тогда иди. Тарелки можешь забрать утром.
– Благодарю, мэм. – Абби сделала неуклюжий старомодный реверанс, попрощалась с ними и вышла.
Колин снова запер дверь.
– Хоть она не сумасшедшая, – заметила Ферн. – По крайней мере не в том смысле, как мистер Рестон. Вера в привидения не такое опасное заболевание.
– Преподобный Биггс тоже не выглядит сумасшедшим, – ответил Колин. – Это ужасные Рестоны да их родственники.
– Возможно, поэтому деревня опустела. Их семейство прогоняло людей отсюда в течение поколений. – Ферн сняла крышку с еды на подносе и восхищенно ахнула. – Жаркое «Корона»! И свежие булочки! Садись, я не буду сегодня вежливо ждать тебя.
Бросив последний взгляд на дверь, Колин сел за стол, и в желудке у него глухо заурчало.
– Должно быть, это предназначалось кому-то другому, – сказал он. – Им бы не хватило времени это приготовить. Да и в кухне я что-то никого не видел.
– Наверное, это принадлежало Рестонам, – ответила Ферн. – У кого еще в деревне есть деньги на жаркое в будний день?
Колин замер с поднятой вилкой.
– Ты не думаешь, что они могли его отравить?
Она посмотрела на него и вызывающе откусила булочку.
– Не думаю, но если и так, сейчас меня это не волнует, – проговорила она с полным ртом. – По крайней мере я умру сытой.
– Не могу представить, что они это сделали, но в какой-то момент... – Колин отправил в рот кусок жаркого. – Видимо, я слегка раздражен появлением Джозефа Рестона.
– Еще бы, – сказала она с гримасой отвращения.
Они молча ели свой обед. Ферн делала это с целеустремленной сосредоточенностью, показавшейся Колину забавной. Хотя его жена была не такой уж ненасытной, он сомневался, что Ферн могла прожить без еды больше двух часов. То же самое можно сказать и о нем. Знакомая, аппетитная еда будто связывала их с остальным миром в хаосе последних дней, и Колин с сожалением отодвинул пустую тарелку.
Ферн удовлетворенно вытерла рот салфеткой.
– Я чиста, сыта, у меня есть постель, которой можно пользоваться. Я опять чувствую себя почти цивилизованной.
– Очень хорошо, что ты сыта, поскольку еды у нас больше не осталось.
Она расслабленно, чего Колин давно не видел, подошла к тазу и начала мыть руки.
– Наконец у тебя есть нож. – Ферн показала мокрой рукой на столовые приборы. – И у меня тоже.
Колин осмотрелся, ища, куда бы их спрятать, потом сунул под матрас.
– Теперь не возникнет неудобных вопросов, когда утром придут забирать грязную посуду.
Он, в свою очередь, начал мыть руки, а она наблюдала за ним, присев на краешек постели, маленькая задумчивая морщинка легла между бровями. Ферн вдруг засмеялась.
– В чем дело? – поинтересовался он.
– Я поняла, что теперь боюсь Рестонов больше, чем тебя.
– А ты до сих пор меня боишься?
– Конечно. Хотя сегодня днем... не так сильно.
– Почему? – спросил Колин с малознакомым ему любопытством и более знакомым удовлетворением.
Правда, он не знал, чем оно вызвано: ее страхом перед ним или тем, что страх уменьшился. Возможно, и тем и другим.
– Потому что ты сам испугался. Я была бы глупой, не боясь человека, который боится себя.
Колин бросил полотенце рядом с тазом.
– Необычный способ выбора, кого бояться. Сомневаюсь, чтобы Джозеф Рестон боялся себя.
– Я не говорю, что не боюсь также и буйнопомешанных.
– Испугался. – Колин пробовал, смаковал это слово. – Ты думаешь, я боюсь себя.
Ферн пожала плечами и опустила глаза.
– Так мне кажется.
– Я бы не сказал, что испугался. Был в нерешительности, да. Возможно, слегка разгневан. Отступил? Может быть. Хотя не думаю, что мне когда-либо приходило в голову бояться.
– Значит, я не очень храбрая, – призналась Ферн. – Мне тяжело видеть твою путаницу, как ты это называешь. Особенно когда результат твоей борьбы может существенно повлиять на все аспекты моей жизни. Я всегда зависела от других. Нежная тирания в доме моего отца была настолько легким игом, что я почти не замечала его, поскольку родилась в нем. Я слушала, что говорили отец, мать, гувернантка, няня, и принимала эту зависимость как свой жребий. Но часть меня все-таки не могла этого принять, не могла этому поверить и восставала против удела всегда быть только дочерью-сестрой-женой.
– И потом вышла за меня, – усмехнулся Колин.
На лице Ферн читалось беспокойство.
– По обманчивым, вводящим в заблуждение причинам.
– Которые были не хуже моих собственных, – напомнил он.
– Пусть так. Скоро я обнаружила, что прав у жены намного меньше, чем у балованной дочери. Я могу устраивать приемы, выбирать себе благотворительные дела, цветы и платья, даже поменять всю твою прислугу... Но это свобода внутри клетки твоих желаний. Если ты позволишь, я могу делать. Если не позволишь, то не могу. И вполне нормально, что я боюсь твоих желаний и капризов, того, что они могут сделать с моей незначительной свободой.
– Ферн, – начал Колин и остановился.
– Ты хочешь контроля, – тихо сказала она. – Знаю, ты должен. Он принадлежит тебе по праву и по закону. Почему ты должен отказываться от своего права, если даже мог бы? Будь я на твоем месте, знаю, меня бы тоже это не заботило.
