Карен Рэнни - Шотландская любовь
– Возможно, если ваши обязанности позволяют, мы обсудим, что еще вы помните о Севастополе, – сказал Фергус, не обратив никакого внимания на то, что сестра ушла сама не своя.
Элизабет думала, что он будет уязвлен и не станет ее преследовать. И уж конечно, не планировала, что он будет так на нее смотреть.
Господи, что же ей теперь делать?
Глава 16
Тревожные мысли долго не давали Шоне уснуть. Мало того что их ждет нищета, так ей еще и нужно пройти через это унижение с «праздником», который предложил Фергус! Светское событие в Инвергэр-Глен?
Боже правый, на какие деньги она должна все это организовать?
Гэрлох казался таким же беспокойным. Ей слышались неумолчные стуки и шорохи. Неужели где-то хлопают ставни? Завтра нужно будет пойти проверить.
На рассвете она наконец-то встала. Постель ее выглядела так, словно она вела войну со сном. Ей удалось поспать час или два, но не больше. Сны мешались с воспоминаниями где-то на краю сознания, осколки прошлого складывались в некую странную картину. То ей снилось, что она бежит по берегу Лох-Мора, то будто бы выглядывала в окно спальни, ожидая сигнала от Гордона, махала на прощание рукой, провожая карету Гордона и Фергуса, которые отъезжали в школу.
Ну разумеется, ей некуда деться от этих воспоминаний, а чего она еще ожидала? Она же в Гэрлохе…
Шона оделась и посмотрела на свое отражение в зеркале. Лицо бледное от бессонницы. Распустила косу, расчесала волосы и собрала их сеткой на затылке.
Она чувствовала себя разбитой и была совсем не в духе – не лучшее состояние для встречи с кем-либо. Сторонясь кухни и столовой, Шона вышла в центральный коридор, очень надеясь на то, что ни с кем не столкнется. Иногда лучше просто скрыться на время, чем сказать что-то такое, о чем потом придется жалеть.
Шона вошла в библиотеку и подошла к маленькому круглому столику, на котором стояла масляная лампа, зажгла ее и прошла к дальнему стеллажу. Просунув руку между двумя древними томами, она нащупала в стене маленькое железное колечко и потянула за него. Вся секция беззвучно открылась.
В детстве она часто пользовалась этим убежищем, она так хорошо его знала, что в тот момент, когда ступила под своды тайного хода, годы как будто слетели с нее. Здесь она не была графиней Мортон, нет – только Шоной Имри, юной, бесшабашной и безрассудной, вечно влюбленной. Она потянула за кольцо с внутренней стороны двери, и стеллаж медленно встал на место. Держа лампу высоко над головой, Шона двинулась по пути, который знала как свои пять пальцев.
Никто не мог заметить ее исчезновения. Никто не мог уговорить ее остаться в Гэрлохе и вести себя, как подобает хозяйке. В этот момент ей хотелось быть подальше от всех: от толстяка мистера Лофтуса и его дочурки-принцессы, от Фергуса, с его вечно недовольным видом, и Элизабет, которая явно подогревала его недовольство. Она не хотела видеть ни великана с бесстрастным взглядом, ни даже Хелен, которая в последнее время взялась следить за ее манерами.
«А Гордон там будет?»
Вопрос Мириам со вчерашнего вечера отдавался у нее в ушах. Разве девочке не подобает больше печься о своем будущем муже? Она не должна флиртовать, и Гордон зря ее к этому подталкивает.
Шона прошла мимо входа в кладовую и на пересечении двух коридоров повернула направо. Если пойти налево, попадешь в конюшни. Лампа распространяла желтоватый свет, выхватывая из мрака детали, которые Шона хорошо помнила. Семь лет назад коридор этот казался гораздо короче, но ведь тогда она спешила навстречу Гордону. Подхватив юбки одной рукой и держа в другой светильник, она почти бегом бежала к озеру.
Запах влажной земли напоминал о тех временах. Шона провела рукой по холодной и грубой стене. Коридор постепенно расширялся. Пахло Лох-Мором. Ход вел к уступу над озером, дверь его была надежно скрыта от глаз нагромождением камней.
Триста лет назад ее предки создали систему потайных ходов, чтобы в случае, если Гэрлох будет захвачен врагами, остатки клана могли уйти невредимыми. Последнее средство спасения. Сколько раз она стремилась этой дорогой к Гордону?
Теперь же она просто хотела постоять на утесе над Лох-Мором, полюбоваться волнами, может быть, проститься с детством, девичеством и Гэрлохом.
По мере приближения к выходу земляной пол делался ровнее – идти становилось легче. Шона поставила светильник на землю и сняла тяжелый деревянный засов, укрепленный поперек окованной железом двери. Потом подняла светильник и одной рукой отодвинула задвижку, запиравшую дверь, удивилась попутно, как легко та открывается.
Когда отец впервые показал ей тайные ходы, она спросила, специально ли их предки замаскировали этот выход камнями.
«Возможно. Это было бы умно с их стороны, но наверняка я не знаю», – ответил он.
В течение трехсот лет члены семьи лэрда передавали друг другу знание об этой системе тайных ходов – семейная тайна Имри из Гэрлоха.
А теперь ее узнают американцы.
Если бы ей не вздумалось изображать привидение, мистер Лофтус никогда бы не узнал, что эти ходы существуют.
Шона решительно отогнала эту мысль.
Лох-Мор очертаниями напоминал слезу, как ей говорили. В широкой части скалы образовывали пляж, в узкой, на утесе, стоял Гэрлох. На краю уступа росли высокие вязы, их ветви висели над водой, словно деревья жаждали сбежать.
Предки хорошо все предусмотрели. Даже если бы озеро разлилось, чего за всю историю Гэрлоха ни разу не случалось, тоннель все равно находился бы выше уровня воды и не пострадал бы.
Шона затушила лампу, поставила ее на камень – и легко нашла тропу. С этой стороны озера стоял густой лес. Воздух под ветвями дышал прохладой. Пурпурные герани поднимали головки над опавшей листвой. Шона удивилась, увидев их. Для сентября сейчас была удивительно теплая погода. Пронзительные ветра начнутся позже.
В воздухе нежно жужжали насекомые, а на тропинке вышагивал одинокий дрозд. Он помедлил, одарил Шону проницательным взглядом – и продолжил свою утреннюю прогулку.
Шона не удержалась от улыбки.
Сквозь кроны деревьев просачивался солнечный свет и танцевал на ее плечах. Она шла дальше. Лес постепенно редел, и наконец открылась поляна. Посреди нее, как неограненный драгоценный камень на земляной насыпи, стояла старая хижина.
Время обошлось с домиком без всякой жалости. Соломенная крыша посерела и местами сгнила, ставни на единственном окне висели криво, но дверь, как ни странно, выглядела крепкой. Интересно, сохранились ли внутри шаткая кровать, ветхий стол, два колченогих стула?
