Барбара Смит - Всем сердцем
Я запрещаю тебе драться с Фиртом!
– Он оскорбил тебя.
– Это меня меньше всего волнует. – Она замолчала, скользнув взглядом по его лицу. – Я боюсь, Джошуа. Мне кажется, он что-то замышляет против тебя.
Ее огромные глаза, смотревшие из-под нахмуренных бровей, светились неподдельной тревогой.
– У тебя, разыгралось воображение, – сказал лорд. – Последние пятнадцать лет я провел за границей. Он не имел со мной никаких дел и не может испытывать ко мне личной вражды.
Анна упрямо тряхнула головой.
– Я не знаю, как это объяснить, но, когда мистер Фирт говорит о тебе, его взгляд становится пугающим.
– Он жестокий человек. Он хочет тебя и думает, что я стою у него на пути.
– Ну конечно, – сухо проговорила она. – Все красивые мужчины борются за мое сердце. Вот почему в свои двадцать восемь лет я осталась старой девой.
Несмотря на плохое настроение, Джошуа невольно залюбовался стоявшей перед ним женщиной. Ее внутренняя сила дополнялась внешней привлекательностью. Золотистая кожа, тронутая ласковыми лучами солнца, необычные фиалковые глаза, опушенные рыжевато-коричневыми ресницами, воинственно вздернутый подбородок… Она напоминала ему львицу, преисполненную дикого, первобытного благородства.
– Ты осталась старой девой, потому что никогда не выходила в свет.
Анна тронула пальцами золотую косичку, украшавшую его китель.
– Пообещай мне, что будешь осторожным. Не дразни Фирта, ладно?
Джошуа пребывал в замешательстве. Неужели эта чопорная недотрога всерьез за него беспокоится? В душе его шевелилась глупая надежда: казалось, что Анна поможет ему обрести утраченную невинность. Однако если он когда-нибудь ее соблазнит, последствия будут непоправимыми. Это разрушит все то хорошее, что в ней есть, и она упадет в ад – тот самый ад, в котором сейчас пребывал он сам.
– Я буду дразнить кого захочу! – отрезал Джошуа. – И впредь, пожалуйста, держи свои страхи при себе. Не действуй мне на нервы!
В ее глазах мелькнула обида, но он равнодушно отвернулся и вышел за дверь.
Глава 19
Оловянный солдатик
– Братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы его. Облекитесь во всеоружии Божие, чтобы вам можно было стать против козней дьявольских…
Солнечный луч освещал каштановые волосы и строгий черный костюм преподобного отца Каммингза, читавшего по своему молитвеннику длинное апостольское послание. Его сильный голос гулко разносился по всем уголкам величественной церкви.
Анна сидела вместе с хором на балконе и сверху разглядывала прихожан. В передней части церкви расположились ее родители и Розочки. Следующую скамью занимали Дориан с четырьмя детьми, Хью, Айзек и Нелл. За ними устроились Бенджамин, Женевьева и их пятеро детей. Джошуа пристроился возле прохода – видимо, ему надлежало ловить маленьких беглецов и возвращать их на места.
Рядом с ним егозила четырехлетняя Мэри. Она дергала ленточки своей розовой шляпки и болтала ногами, стуча ботинками по передней скамье. Бенджамин время от времени бросал на нее уничтожающие взгляды, но девочка их не замечала.
Наконец Джошуа нагнулся и что-то прошептал Мэри на ушко, потом обнял ее и прижал к себе. Малышка притихла.
Сердце Анны наполнилось предательским теплом. Только она решила отдалиться от этого мужчины, как он опять приятно ее удивил. После бала прошло два дня, и все это время Кеньон вел себя с ней далеко не лучшим образом. Вчера они вместе объехали несколько мужчин из списка, но все расспросы оказались безрезультатными, и это еще больше испортило ему настроение. Анна изо всех сил старалась не обращать внимание на его раздражительный тон. Ей очень хотелось огрызнуться в ответ, но она молчала, сцепив зубы и сохраняя ледяное спокойствие, понимая, что стоит им поссориться, и она услышит новые оскорбления в свой адрес. Хватит с нее и того, что он назвал ее мегерой.
Хорошо хоть, что он был вежлив с ее родными. За завтраком они с папой по-приятельски беседовали о политике. Войдя в церковь, он радушно поздоровался с ее братьями, а теперь вот ласкал ее маленькую племянницу.
Девчушка доверчиво льнула к большому дяде, и Анна невольно таяла, глядя на эту идиллию. До сих пор ей не доводилось наблюдать у Джошуа проявления нежных отеческих чувств. Она вдруг представила, как он утешает их плачущую дочку и учит их сына запускать бумажного змея.
Нет, твердо сказала она себе. Он грубый, злой человек, которому нельзя доверить воспитывать даже блоху. Закончив свои дела, он уедет домой, и скатертью дорожка! Она больше никогда его не увидит.
– И шлем спасения возьмите, и меч духовный… – Наставительный голос преподобного отца Каммингза лишь подчеркивал пустоту в ее душе.
От громоподобного баса священника гудели стропила. Джошуа обернулся, поднял голову и посмотрел на хоры. Анна не успела отвести глаза. Наткнувшись на ее пристальный взгляд, он вопросительно выгнул бровь и опять отвернулся к кафедре. Она покраснела с головы до пят. По телу пробежала легкая дрожь, голова закружилась. Последние две ночи Джошуа спал спокойно, зато ее мучили кошмары. Она подскакивала па постели, вся мокрая от пота, и долго не могла унять отчаянное сердцебиение. Ей снился один и тот же сон – она в объятиях Джошуа, он ее ласкает…
Устыдившись своих нечестивых мыслей, Анна сложила руки и закрыла глаза, мысленно помолившись за спасение собственной души. Мало того, что Джошуа возбуждал в ней плотские желания за пределами церкви, так теперь еще она испытывала похоть прямо здесь, в святом храме.
Она решила больше не обращать внимания на Кеньона и сосредоточиться на проповеди преподобного отца Каммингза. Но ее отвлекло другое зрелище. Лорд Тимберлейк сидел один на семейной скамье в передней части церкви, склонив лысеющую голову над молитвенником и понуро сгорбив плечи. У него был вид человека, сломленного судьбой. Может быть, ему опять угрожал Сэмюел Фирт? Интересно, как далеко мог зайти ростовщик, требуя возврата ссуды? Анна невольно передернулась, вспомнив его холодные безжалостные глаза.
Через проход от Тимберлейка сидел, гордо выпрямив спину, Артур Каммингз. Его безупречно сшитый сюртук и белый галстук не скрывали кряжистой фигуры портового грузчика. Вздернув кверху крючковатый нос и выпятив сильный подбородок, он смотрел на сына, вещавшего с кафедры.
Как уважаемый политик, Артур Каммингз должен был оберегать свое имя – и имя своего драгоценного отпрыска – от разного рода скандалов. Но мог ли он, поступившись всеми моральными принципами, попытаться убить любовника сына?
Анна вспомнила письмо, украденное Джошуа. Теперь, оправившись от потрясения, вызванного этим любовным посланием, она могла с ясной головой обдумать его содержание.
«Ты понимаешь меня, как никто другой… Умоляю, не говори о разрыве наших отношений… Я соскучился по твоим прикосновениям и считаю минуты до нашей новой встречи…»
Она украдкой взглянула на Дэвида, который стоял в дирижерском облачении в дальнем конце балкона. Длинный белый стихарь и золотистые волосы делали его похожим на архангела. Печального архангела. Прижимая к груди псалтырь, он пристально смотрел на преподобного отца Каммингза. Со стороны могло показаться, что он внимательно слушает проповедь, но Анна видела: он страдает. Уголки его губ были опущены, лицо поражало нездоровой бледностью, застывшая поза выдавала внутреннее напряжение.
«Не говори о разрыве наших отношений…»
Что, если преподобный отец Каммингз порвал с Дэвидом?
Анна выпрямилась на стуле. Кто-то из прихожан кашлянул, потом заплакал маленький ребенок, его потихоньку успокоили. Преисполненный страсти голос священника перекрывал все шумы. Несмотря на маленький рост, Ричард Каммингз, как и его отец, обладал внушительной внешностью. Она опять взглянула на Дэвида, и его унылый вид только подкрепил ее подозрения. Да, этот человек ухаживал за ней, чтобы скрыть ото всех свои истинные симпатии, но Анна испытывала к нему сочувствие. В ее душе уже не осталось ни злости, ни горечи. Наверное, Дэвид был для нее всего лишь несерьезным девичьим увлечением. Во всяком случае, сейчас она могла бы простить ему обман, потому что понимала: он был вынужден вести двойную жизнь, дабы не навлечь позор на себя и на преподобного отца Каммингза.
Но если священник и впрямь положил конец их запретной любви, то письмо доказывало, что Дэвид не был готов к такому повороту событий. Он наверняка пытался смягчить Ричарда Каммингза… Тут ее осенила новая пугающая мысль. А вдруг человеком в плаще был сам преподобный отец Каммингз?
Она стиснула в руках псалтырь, лежавший у нее на коленях. Это святотатство – даже предположить, что человек, посвятивший свою жизнь служению церкви, может быть убийцей. Но разум не спешил отказываться от такой вероятности. Девушка продолжала размышлять, рассматривая ее под разными углами зрения.
