Враг мой любимый - Ульяна Соболева
***
Как только обе женщины удалились, князь подошел к племяннику и забрал из его рук рюмку и бутылку.
– Успокойся, Коля, какая муха тебя укусила?
– Какая муха? Она хотела сбежать с этим солдафоном, черт бы его побрал. А как же я? Я мечтал о ней, как дурак, покупал ей подарки, дни считал до нашей свадьбы.
– Но она не сбежала и сейчас она здесь, с тобой в твоем доме, и скоро станет твоей женой. Не волнуйся, она перебесится. Все бабы такие. Я так понимаю, что ты больше не думаешь о вашем с ней договоре?
– Какой к черту договор? Она будет моей. И плевать я на все хотел.
– Вот и успокойся. Ночью награди парой тумаков, что бы посговорчивей была, а затем такой лаской, что бы искры с глаз посыпались, что бы забыла своего офицера, что б рабой твоей была. Запомни, женщины любят кнут и пряник. А теперь поговорим о более важных вещах. Значит, этот Никитин и есть пропавший посыльный? Значит, письмо по назначению не прибыло. А что если нам перенести твою свадьбу на более ранний срок? Нужно действовать быстрее, есть соображения, что именно могло быть в этом письме?
– Даже не знаю, вряд ли кому-то известно, что именно мы планируем, скорей всего поручено просто усилить охрану или перевезти ЕГО в другое место.
– Тогда нужно торопиться, просить ее Величество ускорить дату свадьбы, нам нужно, что бы в этот день все были у нас под носом, расслабленные и пьяные. Особенно Розумовский и Шувалов, наши люди должны следить за каждым кто будет входить в дом, а когда известие все же просочиться, ОН будет в надежном месте!
Николай усмехнулся.
–Это довольно неплохая идея, Мировича уже перевели в Смоленский полк, неделю назад он со своей командой отбыл в крепость, он готов и ждет наших дальнейших указаний. С ним тридцать восемь преданных нам солдат.
Они переглянулись.
– Я лично поеду к царице, а ты, Колька, займись своей невестой, куй железо пока горячо.
– Я поеду к Кузнецовым, пусть пока успокоиться. Вечером с ней разберусь!
Потоцкий младший уехал. А старший допил из рюмки и двинулся в сторону комнат для гостей. Пора приструнить маленькую гадину, что б знала свое место и какая великая честь досталась дочери беглого французского шпиона. Благо дело об этих подробностях никто не знает. А ведь он может и рассказать что дочь Соболевского вовсе ему не дочь, а так маленький ублюдок плод адюльтера с беглым французом. А у него, у Потоцкого, есть тому доказательства. Письма Дарьи, которые он когда-то выкрал у своего друга. Что и говорить компромат против лисы Соболевского совсем ему бы не помешал. А вот теперь и после смерти Павла тоже пригодиться, что бы держать его дочь в узде.
Петр без стука вошел в комнату для гостей и от неожиданности обе женщины вскочили с кресел. Князь кивнул служанке на дверь и та бесшумно удалилась.
– Я к вам, Катерина Павловна, разговорчик имеется.
– Да уж как без него?
Девушка снова села в кресло и отвернулась от гостя всем своим видом давая понять, что ей совершенно безразлично мнение старого князя.
– А ты не ершись, я к тебе по-доброму.
– Впрочем, как всегда.
Их глаза встретились, и князь с удивлением отметил, что в глазах строптивой девчонки нет ни капли страха.
– Мой племянник тебя любит, и теперь это дело не только в выгоде, а еще и в чувствах моего мальчика.
– Конечно, он хочет недоступную игрушку, почему бы не доставить ему удовольствие любой ценой.
– О какой цене ты говоришь! Кто ты? Ты никто! Если бы не я и не мой Колька гнить тебе в каторге безымянной ссыльной. Ты даже не дочь своего подлеца отца, а так прижитое дитя разврата от беглого шпиона. А Николай даст тебе все, бросит титул к твоим ногам, земли и богатства, у твоих детей будет имя. Неужели ты дура, не понимаешь этого? Утешь его, одари любовью, от тебя не убудет, да и Колька наш не пальцем деланый, полдвора по нему сохнут так и лезут на шею.
– Чего бы не лезть коли не бедствуете и хоромы такие шикарные и в золоте все. Мне все равно! Мне на все плевать! Вы можете говорить что угодно! Я люблю другого!
Катя закрыла лицо руками, что бы князь не видел ее отчаянья.
– Ты эти глупости выкинь из головы! Твоя мать такой же глупой была. Не повторяй ее ошибок. Люби она своего мужа, как положено жене, была бы и жива и дочь от любовника на свет бы не родила. Да и ты не осталась бы сиротой. Ну, провела пару ночей с французом и забыла бы. Нет, надо было семью, и опозорить, и разрушить. И ты туда же? Люби своего лейтенанта, кто тебе запрещает, только издалека, а про мужа не забывай, и будешь кататься как сыр в масле. Я Кольку хорошо знаю, он все к твоим ногам бросит или изобьет до полусмерти, нрав у него как у деда, груб он с бабами.. А ты выбирай, что лучше ласка или побои. А то и снасильничает, за ним станется. Жаль мне тебя не смиришься – пропадешь!
Князь подошел к ней ближе.
– Вот смотрю на тебя. Строптивая, упрямая и такая красавица. Понимаю Кольку, будь я годков на десять помоложе и сам бы голову потерял. Ты даже не ведаешь, как высоко можешь подняться? Впрочем, тебе решать.
***
Князь ушел, хлопнув дверью, не попрощавшись, а я так осталась сидеть в кресле у окна с резными решетками снаружи.
Я хорошо понимала, что старый Потоцкий, несомненно, прав. И не будь мое сердце так отчаянно занято Никитиным, то я, несомненно, воспользовалась бы этой ситуацией. И нет… я не дура. Просто теперь себе не принадлежу. Прислушалась бы я к голосу разума, но сердце побеждало, слишком оно кровоточило, что бы думать о выгоде.
Я услышала, как вернулась моя тюремщица Анна. Она снова села в свое кресло и принялась монотонно стучать спицами.
– Ты! Анна! Я есть хочу! Позаботься, что бы меня покормили.
Женщина посмотрела на нее своими небольшими глазками глазами из-под белого накрахмаленного чепчика и невозмутимо сказала.
– Обед будет подан в два тридцать, сударыня.
«Ах ты, мерзкая старая ведьма, ты
