Враг мой любимый - Ульяна Соболева
– Да, он не такой как вы. Но сейчас я очень об этом жалею.
Князь метнул на меня взгляд полный злобы, казалось, он снова может меня ударить, но он сдержался.
– Ну и глупец твой граф! Я бы на его месте воспользовался маленькой наивной дурочкой!
– Как же я вас презираю!– Мне хотелось плюнуть ему в лицо
– Ну и что, презирайте, сколько хотите, сегодня ночью вы будете принадлежать мне, нравится вам это или нет.
– Ни за что, лучше смерть!
Он снова мерзко засмеялся.
– Вы не умрете, моя дорогая, я не позволю. Может, когда надоедите мне.
Я отвернулась к окну. Какая теперь разница что именно с произойдет, если Гриша потерян для меня навсегда. Он никогда не поверит мне и не выслушает, да и скорей всего, когда мы встретимся, я уже буду княгиней Потоцкой. И откуда ему знать, что его жизнь стоила мне свободы.
Глава 17
Весь оставшийся путь я молчала, не в силах думать ни о чем другом кроме как о своей судьбе, которая изменилась так быстро и так решительно….Неожиданно полил дождь, как будто небеса плакали вместе со мной. Запахло сыростью и мокрой листвой, я всегда любила дождь, но сейчас он нагонял на меня еще большую тоску. В окне проносились деревья с желто – багряной листвой, осень полностью вступала в свои права.
– Что будет теперь с моими слугами, с Мартой и Савелием? Тихо спросила я, так и не повернув к нему головы. Смотреть противно, рвотные спазмы к горлу подступают и хочется заорать от отчаяния.
– Мне следовало бы их наказать за то, что помогали вам и покрывали, а не сообщили немедленно мне, продать бы их какому-нибудь проходимцу за гроши. Но я буду великодушен, они приедут к вам, но после нашей свадьбы. И, конечно же, если вы будете хорошо себя вести. А насчет вашего воздыхателя не беспокойтесь. Никто его не тронул. Пусть выздоравливает и убирается восвояси, думаю, после вашего письма это произойдет довольно быстро. Да и вряд ли он будет искать с вами встречи, после всего, что вы ему написали.
Я вскочила, и бросилась к князю, мне безумно захотелось расцарапать ему лицо, впиться в его наглые рыбьи глаза. Он, разрушил все мои мечты, втоптал их в грязь, сломал мою жизнь, потрепал мою гордость.
Князь силой толкнул меня на сиденье.
– Но-но, успокойтесь, моя дикая кошечка. Не то я быстро вам обломаю ногти. Я не учтив, как ваш офицер, могу усмирить вас и кнутом тоже.
– Вы самый подлый и самый низкий из всех людей, что я знала, вы и ваш отец! Вы негодяи! В вас нет ничего человеческого!
– Спасибо, моя дорогая, в ваших устах это звучит как комплимент.
Николай сжимал мою руку чуть повыше локтя и тащил меня к дому, хотя я и не сопротивлялась. Будь это при других обстоятельствах, наверняка восхитилась бы поместьем Потоцких. Все из белого камня с величественными белыми колоннами, лепкой по периметру всего здания. Такой дом не стыдно было иметь даже царю. Впрочем, когда-то так оно и было. Сам Петр Великий подарил этот дом деду Петра Потоцкого за военные подвиги. Но у меня не было желания восхищаться великолепным зданием. Это была тюрьма, в которую меня заточат на всю жизнь.
Двое слуг в белых ливреях, с нарядными галунами вышли навстречу князю, что бы распахнуть перед ним резные двери и склониться в поклоне. Николай не обратил на них внимания и втащил меня в дом, затем грубо толкнул на середину залы прямо к своему отцу, величественно восседавшему на кушетке и курящему трубку. В зале разожгли камин, и огненные блики бросали причудливые тени на мраморный пол. Зала поражала напускным вычурным великолепием, видно было, что хозяева кичились своим богатством.
– Здравствуй, племянник, что за грубость я вижу? Екатерина Павловна вы ужасно бледны, присядьте, а ты, мальчишка, повежливей обращайся с женщиной.
От звука его голоса, в огромной, словно королевской, зале разнеслось эхо.
– Повежливей, говоришь? – В этот момент весь гнев обманутого жениха выплеснулся наружу как огненная лавина.
– Она хотела сбежать, эта дрянь! Опозорить нас, нашу семью, оставить меня рогоносцем, смыться с любовником, грязная потаскуха.
– Колька! Не сметь так, разговаривать в этом доме и в моем присутствии. Мы не в борделе.
– Эта..эта…дрянь, приютила в моем доме Никитина…да дядя, именно Никитина, у них, видите ли, роман, любовь, черт подери, и они решили вместе бежать. Он – забыв о долге перед родиной, а она об обещании, данном нам, о свадьбе и о нашем добром имени.
Брови старого князя сошлись на переносице, а рука сжалась в кулак.
– Это правда? Ответь мне, Катерина, Николай говорит правду?
– Да, это правда.– Ответила, гордо вскинув голову – это правда, зато все, что вы сказали о Никитине, сударь это ложь, он благородный и честный дворянин и всегда служит Родине! Я не знаю кого-то честнее его!
– Благородный говоришь?– Николай подскочил ко мне, весь красный от ярости от чего его следы от оспы стали похожи на бордовые дырки, – А я? Я спас тебя, вытащил с монастыря, с каторги, я устроил твой побег, а ты неблагодарная дрянь.
Подонок замахнулся, что бы ударить меня.
– Бейте, вы же благородный, вот уж не знала, что благородство заключается в том, что бы шантажом вынудить женщину на брак, и тумаками заставить покориться!
Николай опустил руку и быстрыми шагами направился к шкафчику у камина, чтобы налить себе водки.
Его руки тряслись, и он пролил жидкость на пол.
Петр посмотрел на меня и поджал губы.
– Наша экономка Анна отведет вас в комнату для гостей, все это время она будет с вами, что бы вы ни в чем не нуждались, а заодно и не наделали глупостей. Мы поговорим о вашем поведении позже. А ты, Колька, успокойся и присядь нам очень многое надо обсудить. Если посыльный не прибыл по назначению! Ты меня понимаешь?
Николай даже не обернулся, а налил себе очередную рюмку водки.
Князь позвонил в серебряный колокольчик, и в залу вошла женщина лет сорока. Видно, что крепостная, в белом накрахмаленном переднике и таком же белом кокошнике в волосах. В этом доме все отдавало педантизмом, а все слуги казались безмолвными и послушными, словно немыми.
–Анна, проводи эту девушку в комнату для гостей, и оставайся рядом пока я не прикажу тебе удалиться. На нее внимания не обращай, не разговаривай.
