Обольсти меня на рассвете - Клейпас Лиза
Какая бы жизнь ни ждала ее, она постарается извлечь из нее лучшее.
Два дня ушли на сборы. На третий день семейство отправилось в Гемпшир. Кэм, Амелия, Поппи и Беатрикс ехали в первом экипаже, тогда как Лео, Уин и мисс Маркс были во втором. Они отправились в путь еще до рассвета, чтобы приехать в Гемпшир до наступления темноты – ехать предстояло двенадцать часов.
Один Бог знает, какие разговоры велись во втором экипаже; Кэм лишь надеялся на то, что присутствие Уин не позволит Лео и мисс Маркс вцепиться друг другу в глотки.
Беседа в первом экипаже, как и ожидал Кэм, велась весьма оживленно. Его и трогал, и забавлял тот энтузиазм, с которым Поппи и Беатрикс начали компанию по выдвижению Меррипена на роль первого кандидата в мужья Уин. По наивности девушки считали, что единственное, что мешает Меррипену предложить руку и сердце их сестре, – это отсутствие средств.
–…так что, если ты дашь ему немного своих денег, – горячо говорила Беатрикс.
–…или если Лео отдаст ему часть своего состояния, – предлагала Поппи. – Лео все равно его промотает…
– Надо дать Меррипену понять, что это будет приданым Уин, – сказала Беатрикс. – Чтобы не задеть его гордость…
– И много денег им не понадобится, – заявила Поппи. – Большие особняки и дорогие экипажи не представляют особой ценности для них обоих.
– Подождите, вы обе, – сказал Кэм, вскинув руки, словно хотел себя защитить. – Проблема куда сложнее. Дело не только в деньгах, и… да перестаньте вы трещать хоть на минуту и послушайте меня. – Он улыбнулся, переводя взгляд с одной пары глаз на вторую. Сестры смотрели на него с тревогой и надеждой. Его умиляла их озабоченность судьбой Уин и Меррипена. – У Меррипена достаточно средств, чтобы обеспечить им с Уин безбедное существование. Он очень хорошо зарабатывает как управляющий поместьем. Но помимо этого, у него есть неограниченный доступ к счетам лорда Рамзи.
– Тогда почему Уин собирается выйти за доктора Харроу, вместо того чтобы выйти за Меррипена? – в недоумении воскликнула Беатрикс.
– По причинам, которые Меррипен не хочет называть, он считает, что не будет для нее подходящим мужем.
– Но он любит ее!
– Любовь не решает всех проблем, Беатрикс, – нежно сказала Амелия.
– Ты сейчас говоришь так, как, наверное, говорила бы наша мама, – с улыбкой заметила Поппи. Беатрикс выглядела раздосадованной.
– А что бы сказал на это ваш отец? – спросил Кэм.
– Он пустился бы в долгие философские рассуждения о природе любви, и ни к каким практическим выводам его изыскания не привели бы, – сказала Амелия. – Но слушать его было бы очень интересно.
– Мне все равно, что там за сложности, – сказала Беатрикс, – я лишь знаю, что Уин должна выйти за Меррипена. Ты не согласна, Амелия?
– Это не наш выбор, – ответила Амелия. – И не выбор Уин тоже, если только этот упрямец не предложит ей альтернативу. У нашей сестры связаны руки. Она бессильна что-либо предпринять, пока Меррипен не сделает ей предложение.
– Разве не было бы справедливее, если бы леди могли делать предложение джентльменам? – задумчиво сказала Беатрикс.
– Господи, конечно, нет, – тут же ответила ей Амелия. – Тогда джентльменам было бы слишком легко жить.
– В царстве животных, – заметила Беатрикс, – самцы и самки имеют равный статус. Самка может делать все, что ей заблагорассудится.
– В царстве животных, моя дорогая, существует много всяких моделей поведения, которые мы, люди, считаем недопустимыми: чесаться на публике, например, отрыгивать пищу, распускать перья, чтобы привлечь партнера. Уже не говоря о том, чтобы… Ну, я думаю, можно не продолжать.
– Жаль. А я бы хотел, чтобы ты продолжила, – усмехнувшись, сказал Кэм. – Он усадил Амелию поудобнее, обняв одной рукой, и обратился к Поппи и Беатрикс: – Слушайте, вы обе. Никто из вас не станет приставать к Меррипену по поводу сложившейся ситуации. Я знаю, что вы хотите помочь, но добьетесь разве что того, что выведете Меррипена из себя. И тогда я не ручаюсь за последствия.
Сестры, недовольно поворчав, кивнули все же в знак согласия и расселись по углам. За окном все еще было темно, и раскачивание кареты убаюкивало. Через пару минут обе сестры уже дремали.
Взглянув на Амелию, Кэм увидел, что она все еще не спит. Он погладил ее по лицу и шее, заглядывая в чистые голубые глаза.
– Почему он не признался, Кэм? – прошептала она. – Почему он отдал Уин доктору Харроу?
Кэм ответил не сразу.
– Он боится.
– Чего?
– Того, что он может с ней сделать.
Амелия нахмурилась, не понимая.
– Это какая-то бессмыслица. Меррипен никогда не сделает ей ничего плохого.
– Не намеренно.
– Ты говоришь об опасности сделать ей ребенка? Но Уин не согласна с мнением доктора Харроу и говорит, что даже он не может с уверенностью сказать, что рождение ребенка ее убьет.
– Дело не только в этом. – Кэм вздохнул и крепче обнял жену за плечо. – Меррипен никогда не говорил тебе, что он был ашарайбом?
– Нет. А что это значит?
– Этим словом цыгане называют воина, цыганского воина. Мальчиков с пяти-шести лет начинают обучать кулачному бою. В этих боях не существует правил, не существует ограничений по времени. Цель – нанести как можно больше увечий сопернику, бить его до тех пор, пока он не сможет продолжать борьбу. Те, кто натаскивает мальчишек, получают деньги от зрителей. Я видел ашарайбов, которые становились после боя калеками, слепыми, которых убивали во время состязания. Они дерутся со сломанными кистями и ребрами, если необходимо. – Кэм рассеянно гладил Амелию по волосам, продолжая рассказ. – В нашем племени ашарайбов не было. Наш барон считан такой обычай слишком жестоким. Разумеется, мы учились драться, но на нас никто не зарабатывал.
– Меррипен… – прошептала Амелия.
– Насколько я знаю, с ним все вышло еще хуже, чем с другими ашарайбами. Человек, который его растил… – Кэм почувствовал, что ему трудно говорить.
– Его дядя?
– Наш дядя. – Кэм уже успел рассказать жене, что они с Меррипеном братья, но не рассказывал ей всего, что поведала Шури. – Он растил Меррипена так, словно тот был его бойцовской собакой.
Амелия побледнела.
– Что ты имеешь в виду?
– Он хотел, чтобы Меррипен вырос злобным, как животное, которое дерется на забаву публики. Его морили голодом и холодом, его держали в черном теле. Его довели до того состояния, когда он мог драться с кем угодно и при каких угодно обстоятельствах. Его научили всю нечеловеческую жестокость, с которой относились к нему те, кто должен, был о нем заботиться, обращать в агрессию и выплескивать на соперника.
– Бедный мальчик! – пробормотала Амелия. – Теперь становится понятно, отчего он попал к нам таким. Он был полудиким. Но… все это было давно. С тех пор жизнь его изменилась. И, раз он так ужасно страдал в детстве, разве он не хочет быть любимым сейчас? Разве не хочет быть счастливым?
– Если бы в жизни все происходило так, моя милая, на свете не было бы несчастных. – Кэм улыбнулся, глядя в ее озадаченное лицо. Неудивительно, что Амелии, воспитанной в большой, дружной и любящей семье, трудно понять человека, который боится собственных потребностей так, словно они его худшие враги. – Что, если бы тебя все твои детские годы учили тому, что единственный смысл твоего существования – это причинять боль другим? Что насилие – все, на что ты способен? Как можно это забыть? Ты не можешь. Поэтому ты скрываешь это насколько можешь, постоянно осознавая то, что лежит в глубине.
– Но… это же ясно, что Меррипен изменился. Он хороший человек со многими прекрасными качествами.
– Меррипен с тобой бы не согласился.
– Ну что же, Уин ясно дала понять, что готова принять его таким, какой он есть.
– Для него не важно, что она готова его принять. Он исполнен решимости защищать ее от самого себя.
Амелии очень не нравилось иметь дело с проблемами, для которых у нее не было готового решения.
– Тогда что мы можем сделать?
