Александр Соколов (1840-1913) - Испытание Раисы („Красный кабачок“)
— Правда ли, — спросила его Раиса, — что ты служил у моего зятя Марсова, когда тот умер?
Мертвенная бледность разлилась по лицу кучера. Он глянул на дверь, затем на окно и кашлянул в руку, чтобы скрыть смущение.
— Правда, — ответил он.
— Мне сказали, что ты ездил с ним в день его смерти.
Раиса говорила так спокойно, что кучер подумал, что это только женское любопытство, которое необходимо удовлетворить.
— Опять-таки, правда, — сказал он.
— Когда ты заметил, что твой барин умер? — спросила Раиса, не глядя на слугу.
Она, перебирая кружево зонтика, казалась совершенно равнодушной.
— Как и все, — более уверенно ответил Василий. — Когда мы подъехали к барскому дому и стали звать барина выходить из саней.
— Только тогда? А во время дороги барин не разговаривал?
— Он с нами не разговаривал в дороге, да и в такой холод трудно было говорить!
— Сколько времени вы были в дороге?
Василий внимательно взглянул на молодую женщину. Невольная дрожь пробежала по его телу.
— Я не помню, — ответил он с меньшей уверенностью.
— В котором часу вы выехали?
— В шесть часов вечера.
— А воротились назад?
— В десять с половиной.
— Вам понадобилось четыре с половиной часа, чтобы сделать двадцать пять верст?
Раиса уже не играла зонтиком: ее взгляд искал встречи со взглядом Василия.
— Барин останавливался у жены Ивана Мороза, — ответил он.
В комнате воцарилось такое глубокое молчание, что было слышно тиканье карманных часов Раисы.
— А больше вы нигде не останавливались? — спросила она.
— Нигде, — тихо ответил кучер.
Тихон безмолвно слушал, подумывая о том, что прикажет ему говорить барыня.
После короткого молчания Раиса сказала:
— А вот этот старик думает, что видел тебя тогда в лесу.
Василий бросил отчаянный взгляд вокруг себя. Его дикие глаза остановились на Раисе. Встретив ее взгляд, он заметил, что эта женщина не боится его.
— Кто это сказал? — спросил он. — Это ты, старик? В твои годы, приближаясь к смерти, ты, не боясь гнева небесного, так лжешь?
И вдруг Василий лихорадочно тряхнул головой, как бы решаясь на что-то.
— Если ты все знаешь, то ты также должен знать, чья рука усыпила барина и заставила сделать преступление!
— Твоя правда, — сказал Тихон, — не ты подготовил преступление! Пусть он сам расскажет, барыня, правду ли я говорил!
Раиса повернулась к кучеру. Неизвестно, что он прочитал на ее лице, но только выпрямился и произнес:
— Жена Мороза усыпила барина каким-то питьем, каким — не знаю! Я вез барина лесом, когда Мороз встал передо мною на дороге... Правда ли, старик?
— Правда, — подтвердил Тихон, — продолжай!
— Он меня остановил и приказал вынуть барина на холод, чтобы заморозить его! Я не соглашался, но Мороз грозил убить меня. Правда ли это?
— Продолжай! — опять сказал Тихон.
— Что я мог сделать? Умереть без пользы?.. Я повиновался сильнейшему. Барин заснул без мучений, и никто бы не узнал об этом, если бы этот проклятый старик не проболтался! Что же ты делал в лесу в это время и в такой холод, что ни один крещенный человек не рискнул бы выйти без чертова наваждения?
— Я крал дрова, — спокойно ответил Тихон.
Василий опустил голову.
— Барыня, — произнес он, — ты все можешь сделать со мной, но будет несправедливо, если я попаду под суд: без Ивана Мороза я был бы невиновен.
— Зачем ты взял плату за кровь? — спросила его Раиса.
Он еще ниже опустил голову и уже не думал защищаться.
— Твоя жадность погубила тебя!.. И ты также виноват, — обратилась она к Тихону. — Твое тело разбито за желание присвоить чужое! У тебя тело страдает, а у него, — прибавила она, указывая на Василия, — болит душа, а это не излечивается.
В маленькой комнате повисло тяжелое молчание... Раиса, чувствуя, что задыхается, открыла окно, и свежий воздух наполнил комнату.
— Послушайте, — сказала она обоим, — ваша жизнь в моих руках! Вы не только убили невинного, но вы еще причиной того, что подозревают в убийстве вдову покойного Марсова! Друзья и родственники покинули ее, душа разбита по вашей вине! Если вы хотите жить в согласии с Богом и со своей совестью, нужно иметь мужество признать свою ошибку в присутствии всех, когда я этого потребую!
— Нас тогда сошлют в Сибирь, — мрачно произнес Василий.
Раиса сделала отрицательный жест.
— Я выхлопочу вам помилование, если вы сознаетесь всенародно, и я обогащу вас настолько, что вы будете жить в достатке и сможете жертвовать в церковь сколько угодно! Вы получите прощение царя на земле и Бога на небе!
Раиса нарочно упомянула про царя: она хотела, чтобы эти темные люди видели в ней посланницу государя, как всемогущую собственницу, которой нельзя сопротивляться.
— Делай, что хочешь, — произнес он наконец. — После этого несчастья я сделался другим человеком: я не мог ни о чем думать и стал совсем пропащим. Я столько ночей провел без сна! Быть может, хоть теперь спокойно усну!..
— Милость Господня на раскаивающихся! — заметила Раиса. — Иди и служи мне верно!
Василий, поклоняясь до земли, вышел.
— Когда ты отправишь меня на богомолье? — спросил Тихон.
— Ты слишком торопишься, — ответила Раиса, — погоди, не все еще кончено!..
39.
Василий отправился к берегу реки обдумывать совершившееся. Скрывать преступление очень тяжело, особенно, если оно совершено не для своих выгод и не для мести...
Василий хорошо понимал, что теперь его будущее зависит от Раисы. Ему не хотелось умирать, но признание сняло тяжесть с его души. Раиса же казалась ему облеченной какой-то сверхъестественной силой: странный ужас примешивался к уважению к ней... Имя царя, так ловко вставленное, убедило Василия, что он весь во власти молодой графини.
Во время этих размышлений он увидел вдали Мороза, возвращавшегося из города с провизией, нагруженной на телегу.
Василий свернул с дороги, чтобы не встречаться с управляющим, но тот заметил этот маневр и поехал по большой дороге, так что встретился с кучером.
— С коих пор ты стал избегать своих друзей? — спросил Мороз со злой улыбкой.
Василий не хотел отвечать, но улыбка Мороза взбесила его, и он ускорил шаги.
— Часто бывает, что господа любят и мужиков, — сказал Мороз, погоняя лошадь, чтобы догнать Василия. — Если графиня полюбила кучера, то в этом нет ничего удивительного! Ты только не теряйся!
Василий, повернувшись, плюнул на землю.
— Поганый твой язык, черт! — произнес он с отвращением. — Куда бы ты не повернулся, всюду твое жало! Не смей трогать эту честную женщину, или я...
