Дмитрий Суслин - Роза в цепях
Леонид ответил ему тем же.
Главк Рубий что-то стал говорить Муске, и у того глаза заблестели от возбуждения. Он вдруг резко поднялся со скамьи и направился к Леониду.
— Петронию Леониду привет! — Муска стоял в двух шагах от легата. Широкая улыбка застыла на его лице, глаза радостно светились. — Не узнаешь меня?
— Нет. Но твое лицо я где-то уже видел, — Леонид глядел на этого высокого мужчину, на его сильные руки, которые, наверное, были способны свалить быка, и никак не мог вспомнить, где они раньше встречались.
— Лугудунская Галлия, лагерь на реке Рондата. Достаточно? — быстро проговорил Муска.
Леонид встрепенулся и, вскочив со своего ложа, бросился с объятиями к незнакомцу.
Человек, которого тискал в своих объятиях легат, звался Апполонием. Тринадцать лет назад он, солдат третьей центурии, пятой когорты, второго легиона Августа, спас жизнь своему командиру. Он видел, как какой-то косматый галл натянул тетиву лука, целясь в Петрония Леонида, тогда еще только центуриона. Он бросился к командиру, чтобы прикрыть его грудью. Апполоний успел заслонить Леонида, но в него самого отравленная стрела вонзилась чуть ниже правого плеча. Тогда он был на грани смерти. Яд быстро растворялся в теле. Спасло его лишь то, что рядом оказался такой же солдат, как сам Апполоний, который нейтрализовал действие яда. Мало кто знал, что этот легионер когда-то обучался лекарскому искусству в Малайзии. И вот он-то и вырвал Апполония из объятий смерти.
Леонид запомнил тогда Муску юношей с темными, прямыми волосами, когда тот лежал на носилках с закрытыми глазами и с выступавшей пеной изо рта. Раненого унесли в лазарет, а на следующий день часть легиона в составе трех первых когорт отправилась в Британию. И с тех пор Петроний Леонид больше не видел спасшего ему жизнь солдата.
Посетители бани с изумлением наблюдали, как коренастый человек среднего роста и высокий лысый мужчина дружески обнимаются. Наконец легат отстранился от Апполония и позвал к себе раба, которому приказал приготовить отдельную комнату, где можно было бы уединиться. Когда они скрылись за дверью одной из комнат, Главк Рубий проводил их растерянным взглядом.
— Рассказывай же, откуда ты здесь? — нетерпеливо попросил Леонид Муску, когда они остались с глазу на глаз в помещении.
— Рассказывай же, откуда ты здесь? — нетерпеливо попросил Леонид Муску, когда они остались с глазу на глаз в помещении, где все располагало к досугу и приятной, задушевной беседе. — Я не слышал о тебе столько лет!
— Да! Много караулов сменилось с тех пор… — Медленно проговорил Апполоний. — Знаешь, друг. Я могу назвать тебя другом? — Леонид кивнул головой. — Служба под твоим командованием была мне только в радость. И хотя она продолжалась только полтора месяца, ты мне понравился. Как ты относился к солдатам, твое умение все схватывать на лету, твой зычный голос — все это делало из тебя командира, ставшего любимцем легионеров.
Леонид слушал собеседника и никак не мог соотнести тот образ, который ему запомнился в Галии с этим человеком, который неторопливо рассказывает о своей судьбе.
Апполоний продолжал:
— Родился я в Мизене, в семье всадника. Но мой родитель не признал свое отцовство и отказался воспитывать меня. Взяла меня на воспитание рабыня, и до двенадцати лет я жил в грязной, заплесневелой каморке, среди оборванных и истощенных рабов. Но вдруг, в один из дней, меня приводят в дом, наскоро умывают и одевают в богатые одежды, и вскоре я предстаю перед своим родным папашей, — Муска усмехнулся и повел далее свой рассказ. — Из царства нищеты видимо сами боги вознесли меня на вершину богатства и знатности. Ко мне приставили домашнего учителя, и за короткое время я сумел достичь многого в учении. Прошло пять лет в благополучии и спокойствии Я не знал отказов со стороны родителей ни в чем. Если бы не смерть отца, может быть и жизнь моя пошла по-другому. Но умирает отец и его братья выгоняют меня из дома и лишают наследства. Но я остался свободным человеком, никто не смог бы снова обречь Апполония, — Муска ударил кулаком себя в грудь, — на рабское существование. Долгие странствия по Италии и Греции, Сирии и Египту открыли мне новый, неведомый мир. Три года путешествовал я по нашей империи, и когда все это надоело мне, решил завербоваться в армию. Сначала была Германия, но там служил я недолго. Не знаю по какой такой причине, но нас несколько человек отправили в Лугудумум. До твоего назначения к нам, друг мой, я уже служил в Галии третий год. Под твоим командованием, как я говорил тебе, мне пришлось побыть только полтора месяца. Провалявшись в лазарете, я оказался в другой центурии, а мои друзья тем временем в Британии. После этого, словно злой дух помутил мой рассудок. Я стал груб с командирами, два раза разжалован за прелюбодеяния и в конец, был выгнан из легиона. Опять начались похождения по Италии, работал пекарем, был грузчиком и даже брил и стриг богатых римлян в каморке, снятой за несколько десятков сестерциев в Риме. И, наконец, недавно приехал в Капую, где и устроился в контору этого мошенника интенданта. — Апполоний, нервно комкая в пальцах крошки хлеба, замолк.
Леонид оглядывал своего собеседника, и переваривал в уме его рассказ. Вот, след оставленный стрелой, выпущенной галлом и предназначавшийся для него, навеки застыл на теле Апполония. Уже видны морщины на лице бывшего сослуживца. Уголки рта опущены вниз. Губы плотно сжаты.
— А где твои роскошные волосы? — спросил Петроний Леонид.
— Я ведь брадобрей, — улыбнувшись, ответил Муска. — И каждый третий день брею свою голову. В таком виде я хожу уже второй год. Некоторые сторонятся меня, другие смеются и издеваются. А ведь прическа самая удобная. И привлекает женщин! — Апполоний рассмеялся.
Леонид улыбнулся шутке друга. Беседа, продолжавшаяся почти час, во время которой было съедено и выпито немало, подошла к концу.
— Ты теперь легат Кампанского легиона, — прощаясь с Леонидом, говорил Апполоний. — Ты не избежал почестей и славы. Это можно было предположить и раньше, когда ты был еще центурионом. А вот я испытал в жизни много профессий, но привлекает меня все-таки военная служба. Хочется иногда взять снова в руки меч. А игры на мечах, когда противник лишь деревянный столб, не для меня.
— Апполоний, друг мой, я буду рад видеть тебя в моем доме. Приходи, будь добр, — Леонид пожал Муске на прощание руку.
— Приду! Но лучше встретимся здесь. В баню я хожу в определенное время, как и ты, наверное.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
На следующий день, когда Корнелий вечером после того, как девушки выполнили свою миссию в пиршественной зале, запирал за ними дверь, он внимательно посмотрел на Актис. Та заметила его взгляд, но не придала ему значения. Она как всегда направилась к нарам, и с удовольствием растянувшись на своем тюфяке, моментально заснула. Через час сюда снова заглянул Корнелий и напряженно вслушался в дыхание спящих невольниц. Убедившись, что все рабыни крепко спят, он снова запер дверь.
