Клод Анэ - Майерлинг
Некоторое время император, казалось, ничего не понимал. Он переводил бессмысленный взгляд с жены на мадам Шратт, безмолвно вопрошая обеих. А когда осознал случившееся, убитый горем, тяжело упал на диван…
Потом он долго сидел между женой и мадам Шратт, державшими его за руки, и не пытался бороться с терзавшей его болью. Он страдал не только как отец, но и как верующий, и как император. В его ушах звучал голос Рудольфа: „Из тупика, в который вы меня загоняете, есть и иной выход…“ Он не поверил этой угрозе. Однако он видел бледность сына, его сверкающий гневом взгляд. Он поступил, как счел наиболее целесообразным – так привык он говорить. Но обстоятельства оказались сильнее его. Самоубийство! Его сын, его единственный сын, единственная надежда, убил себя! Это было чудовищно и непонятно… Голова начинала кружиться от невозможности постичь… Церковь! Как поступит она? Неужели Рудольф предстанет перед Высшим Судией без молитв, без отпевания? Суждено ли ему за минутное заблуждение заплатить вечными муками? А монархия, детище терпеливого и многовекового труда его династии, выдержит ли она этот губительный удар? Куда ни посмотреть, всюду ждала его катастрофа. Проходили драгоценные минуты, а он оставался недвижим. Надо было принимать срочные меры. Граф Ойос уже ждал его в императорском кабинете. Тело Рудольфа все еще было там, рядом с телом этой девушки… Император смахнул с увядших щек слезы, поцеловал жену и мадам Шратт и направился в свои покои.
Вскоре из Хофбурга последовали распоряжения.
Спустя полтора часа из рейхсрата прибывает доверенное лицо императора, глава кабинета министров граф Тааффе. Вызваны также полицейский префект и члены гражданского кабинета. В обстановке полной растерянности и подавленности принимаются спешные меры.
В Майерлинг немедленно выезжают высокопоставленный полицейский чиновник граф Шезен Темеринский, один из императорских врачей, профессор Видергофер, другие высшие должностные лица двора. Они должны привезти оттуда тело Рудольфа. В отношении Марии Ветцера следует самое жестокое указание…
Посланцы возвращаются в столицу в четверть второго ночи. Рудольфа положили в его комнате, выходящей окнами на швейцарский дворик. Его желание быть похороненным вместе с Марией на деревенском кладбище в Алланде не принято во внимание. Для Хофбурга Мария не существует, она никогда и не существовала. Рудольф покоится на походной кровати в заполненной цветами комнате, покрытый до лица шелковым красным покрывалом, голова забинтована, чтобы скрыть черепную рану.
Вокруг Хофбурга собирался народ. Плотная толпа в волнении… На помощь полиции, которой не удается поддержать порядок, вызывают войска. Есть раненые, один человек погиб. Роковой судьбе угодно, чтобы всякое большое событие, будь то траур или рождение знаменитости, сопровождалось человеческой жертвой. В который раз этот темный и странный, но непреложный закон торжествует – погиб человек, потому что наследный принц умер.
Пока официальная версия гласит, что Рудольф скончался от аневризмы сердца.
Ночью производится вскрытие. Несмотря на принятые меры предосторожности, больше невозможно скрыть самоубийство. Медицинское заключение обнародуется в пятницу 1 февраля. Вердикт – принц покончил жизнь самоубийством в результате временного помутнения сознания.
Опираясь на доклад врачей, император посылает папе телеграмму в две тысячи слов, испрашивающую разрешения на церковные похороны сына. Это исключительно важно для него, мучительно необходимо; сын его срочно нуждается в церковном обряде. Ватикан колеблется. Как прикрыть столь явное самоубийство? Новая телеграмма от императора. Если церковь откажет ему в этом последнем утешении, он отречется от престола. Папа Лев XIII, вопреки сопротивлению государственного секретаря кардинала Рамполлы, наконец смягчился и разрешает церковные похороны.[6]
Пышные похороны состоялись 5 февраля в 4 часа пополудни. Гроб с телом Рудольфа был перенесен в склеп церкви Капуцинов, где покоятся все Габсбурги, а также герцог Рейхштадский, приписанный к австрийской династии.[7] Императрицы, принцессы Стефании и эрцгерцогинь на похоронах нет – они принимают участие в службе, которая проходит в дворцовой часовне.
Император, похоже, хорошо владеет собой. По прибытии он оглядывает собравшихся, удостоверяясь, что церемония пройдет как положено. Во время мессы он остается бесстрастным, а теряет самообладание позже, когда в склепе гроб открывают и останки сына представляют приору ордена иезуитов. Это делает гофмаршал двора, принц Гогенлое, который вопрошает:
– Узнаете ли вы бренные останки Рудольфа, эрцгерцога Австрии и при жизни наследного принца короны?
Приор ордена отвечает традиционной фразой:
– Да, я узнаю их, и отныне в благоговении мы будем бдеть над ними.
Оставим склеп, где столько высоких авторитетов собралось вокруг могилы принца, которого привела к смерти любовь. Пусть чуть колеблются на заледенелых стенах полотна с имперскими гербами. Позволим блуждающим душам этого подземелья возрадоваться и принять несчастную жертву, попавшую к ним с еще не высохшей молодой кровью, и вернемся к Марии Ветцера в ту обитель, где она нашла смерть. Жестокость, с которой обошлись с останками этой прелестной девушки, не имеет себе равных.
В понедельник 28 января, когда Мария отправилась в Майерлинг, графиня Лариш Валлерзее возвратилась на Залецианергассе одна. Она притворилась обезумевшей от горя. Мария, по ее рассказам, использовав момент, когда графиня была занята покупками, скрылась от нее. Она будто бы написала записку, оповещающую, что собиралась утопиться в Дунае.
Можно вообразить оцепенение, ужас и боль баронессы Ветцера – ведь ничто не предвещало случившегося. Графиня поспешила успокоить свою приятельницу, но учинила ей новую пытку, сказав прямо:
– Мария не покончила с собой – она убежала вместе с наследным принцем, от которого без ума.
– Но она с ним не знакома, – возразила мадам Ветцера.
Мадам Лариш Валлерзее, ни словом не обмолвившись о своей роли в интриге, душой которой была, рассказала о связи Марии и наследного принца.
Мадам Ветцера не верила собственным ушам. Ее дочь, которую она никогда не оставляла одну, этот еще почти ребенок – любовница принца, с которым ее разделяет буквально все!.. Нужно срочно вернуть беглянку. Она решила бежать к графу Тааффе, премьер-министру, которого лично знала. Графиня разубедила ее. Граф слишком часто бывал в свете, история получила бы немедленную огласку. Тогда она пойдет к полицейскому префекту, говорила баронесса, не переставая повторять: „Я потеряла Марию, я должна ее найти“.
