Дария Харон - Племянница маркизы
— Мне не надо кусать гнилое яблоко, чтобы знать, что оно гнилое. Мари заботится здесь обо всем. За несколько дней она преобразила этот дом. Все соседи восхищены ею. Возможно, ты просто не можешь или не хочешь этого видеть?
— Прежде всего я вижу то, что ею восхищен ты, — иронически заметил Тристан.
— Мне она нравится. Она так старается научиться читать и писать! Она любознательна и любопытна. Работать с ней одно удовольствие. Да и вообще, учитывая то, как ты о ней говоришь, разве тебе есть до этого дело? — агрессивно спросил Трой. — Или ты ревнуешь?
— Конечно. Ты зришь в корень. Трой, да если бы мне пришлось вызывать на дуэль каждого мужчину, который ухаживает за Мари, в моем распорядке дня не осталось бы времени ни на что другое.
— Вчера я не заметил ничего из того, что ты ей приписываешь. Уж не знаю, что там произошло в Версале, но здесь никто не может осудить поведение Мари. Тебе мерещатся привидения. А лучше сказать, ты хочешь их видеть.
— Давай оставим эту тему. Дискуссия ни к чему не ведет. Просто в нужный момент вспомни мои слова. И, кстати, Трой, подготовь все для перевозки лошадей.
Мари лежала на кровати у себя в комнате, устремив взгляд на балдахин, словно он был виновен во всем. Боль от слов Тристана смягчила раскаленную добела ярость. Она заставит его пожалеть о своих словах. Она докажет ему, что не так легкомысленна и поверхностна, как он думает. И приложит все силы, чтобы не замечать его равнодушия по отношению к ней. Его тело хочет ее, и неважно, что по этому поводу посчитает его голова. И это только начало.
Путь к этой цели она начала незамедлительно. Уже за обедом Мари оживленно болтала за столом со всеми, не обращая внимания на односложные ответы Тристана, и засыпала мужа вопросами, на которые он не мог ответить прост «да» или «нет» или озлобленным молчанием.
Очень скоро выяснилось, что местное общество направило в «Мимозу» ответные приглашения. Трой помогал Мари читать их и поздравлял молодую женщину, восхищаясь ее успехами. После ужина Мари, одарив Тристана сияющей улыбкой, выложила на стол карточки.
— Мы получили столько приглашений, что следующие недели можем куда-нибудь выезжать каждый вечер.
Тристан покачал головой:
— Нет времени.
— Но так ты можешь найти новых заказчиков, — вставил свое слово Трой. — У Мари замечательно получается общаться с людьми. Готов поспорить, она одним движением руки сбудет им половину наших винных запасов.
Тристан повертел в руках карточки.
— Возможно, ты и прав, — задумчиво сказал он, и Мари подумала, что сейчас ее мужу, наверное, пришло в голову, что в ближайшее время у него будет очень много свободного времени вечерами.
— Значит, это решенный вопрос? — спросила она. Де Рассак кивнул:
— Да. Вы с Троем можете делать столько визитов, сколько захотите.
Улыбка застыла у Мари на губах, и она позабыла обо всякой дипломатии:
— Чтобы все соседи о нас судачили? — резко спросила молодая женщина. — Ты хочешь опорочить не только меня, но и своего брата?
— «Мимоза» принадлежит ему так же, как и мне. Он тоже кавалер де Рассак. Пришло время и ему что-нибудь сделать для этого имени. А о репутации Троя можешь не беспокоиться. Здесь, в этих местах, она чиста, как свежевыпавший снег. Не так ли, брат?
Щеки Троя покраснели:
— Снег имеет свойство таять. Не забывай об этом, — язвительно заметил он.
— Как можно! — Тристан вскинул брови.
— Я сыта по горло вашими пререканиями, — вмешалась в пикировку братьев Мари и гневно взглянула на своего супруга. — Ты не желаешь, чтобы тебя видели рядом со мной, это я поняла. Ты упрям как осел. Трой перечислил тебе все выгоды. Если ты хочешь все это легкомысленно разбазарить, то начинай! Либо я принимаю приглашения и сопровождаешь меня ты, Тристан де Рассак, либо остаюсь дома, а твои бутылки с вином пусть покрываются пылью! Чего мне об этом беспокоиться!
— Да, чего бы тебе об этом беспокоиться? — неожиданно набросился на нее Тристан. — Думаешь, что явилась сюда, и теперь все станет лучше просто потому, что ты смахнешь пыль и очаруешь соседей?
Мари уперла руки в бока:
— Этого я не знаю, но по крайней мере пытаюсь хоть что-то изменить. В отличие от тебя. Ты, счастливый и довольный, идешь по тропинке, которая ведет «Мимозу» в пропасть. — Мари шагнула к мужу. — Вспомни то, что я тебе уже говорила. Почему я все это делаю? Потому что это все, что у меня еще есть.
В комнате повисла напряженная тишина. Мари пристально взглянула на Тристана, и он отвел взгляд. Шевалье подошел к столу и взял одну из карточек.
— Хорошо. Вот эта. Завтра.
Мари выхватила карточку у него из рук:
— Ты поедешь с нами? — уточнила она, взглянув на приглашение.
— Да. Достаточно моего слова или мне поклясться на Библии?
— Я считаю своего супруга человеком чести, так что твоего слова достаточно, — она сложила остальные карточки и положила их на каминную полку. — Я рада, что ты изменил свое решение, — добавила Мари, примирительно улыбнувшись мужу.
Но одной его фразы хватило, чтобы стереть улыбку с ее лица:
— И надеюсь, что не пожалею об этом.
Мари воспользовалась приглашением, чтобы где только можно говорить о достоинствах вин с виноградников де Рассаков. Трой просветил ее относительно того, что касалось вин, которые хранились в подвалах «Мимозы». Мужчины слушали новую хозяйку поместья с заметным воодушевлением, и во внутреннем кармане жюстакора Тристана уже лежала целая стопка заказов.
Мари предпочла не дразнить мужа своим очевидным триумфом. Она заметила, что он все время наблюдал за ней, и не нашел ничего, к чему смог бы придраться.
Кроме того, за ужином они сидели рядом, и молодая женщина пользовалась любой возможностью, чтобы, как будто нечаянно, коснуться его или что-нибудь ему прошептать. Мари без всякого стеснения кокетничала с ним на глазах у присутствующих, и, как примерный супруг, Тристан ничего не мог с этим поделать. Ему приходилось подыгрывать.
Разумеется, когда они выходили из экипажа в «Мимозе», с его губ не слетело ни единой похвалы. Мари направилась в свои комнаты. Несмотря на его упорное молчание во время поездки, она чувствовала себя окрыленной.
Молодая женщина велела Фанетте не дожидаться ее, сама скинула платье и легла на прохладные простыни. Было ли тому причиной произошедшее за ужином или нет, но этой ночью ей в первый раз за все время пребывания в «Мимозе» приснился сон.
Они с Тристаном находились в снятой ею комнате у мадам Дессан. Шевалье держал ее в объятиях, и она слышала его сдавленный от страсти голос:
