Елена Арсеньева - Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного
Галера Клеарха Азариаса
…Когда лодка, в которой сидели Лаис и Мавсаний, причалила к борту галеры, стоявшей на якоре близ Минои, сверху немедленно была сброшена веревочная лестница.
— Позволь мне взобраться первым, госпожа, — сказал Мавсаний. — Потом я втащу твои вещи, а затем поднимешься ты.
— Ты все так же намерен меня сопровождать? — в который раз спросила Лаис.
И Мавсаний в который раз кивнул и с прежней твердостью ответил:
— Такова воля моего господина.
В Мегару гонец Артемидора привез два письма. Одно предназначалось Лаис и было от Клеарха, другое — Мавсанию от его господина. Оказывается, в своем письме Артемидор приказал Мавсанию сопровождать Лаис в Эфес.
Когда об этом стало известно Дарею и Нофаро, они искренне обрадовались. Несмотря на то, что они теперь были всецело поглощены заботами о маленьком Доросе, который, конечно, сделал их жизнь более беспокойной, но в то же время наполнил ее тем чистым счастьем, которое могут привнести в дом только невинные младенцы, — несмотря на это, они оба очень тревожились о Лаис, которой придется пуститься в дальний путь совсем одной.
А Лаис, напротив, стало тревожно… Но не стоило ожидать, что Мавсаний воспротивится приказу обожаемого господина, особенно после того, как был столь великодушно им прощен! Он скорей решился бы горло себе перерезать своим спрятанным в поясе ножом, чем ослушается Артемидора.
— Кажется, неприступный красавец в тебя влюбился, — хихикнула Нофаро, которой Лаис, конечно, рассказала обо всей этой истории. — Видишь, как он о тебе заботится! Сначала дал тебе своего лучшего слугу помочь добраться до Мегары, а теперь и в Эфес его отправляет!
— А мне кажется, Артемидор просто видеть этого Мавсания не хочет. Может, боится, что тот его снова в чем-то предаст, — буркнул Дарей, который имел о случившемся свое мнение. — Я бы такого человека рядом больше не потерпел!
Подруги незаметно переглянулись, вспомнив, как Дарей заявил, что не мог бы любить ребенка, рожденного Нофаро от другого мужчины. Для него это было бы таким же предательством… На счастье, появление Дороса на свет не было омрачено никакими сомнениями, поэтому Дарей радостно принял его и частенько уверял, что видит в этом промысел небес: чтобы у него, Дарея, появился приемный сын, которого зовут Дорос, что означает дар!
Что бы там ни было на уме у Артемидора, верный Мавсаний безропотно покорился воле обожаемого господина. И вот Дарей поздней ночью сам повез на лодке Лаис и старого раба к Миное.
Мавсаний все время пути угрюмо молчал и лишь иногда тяжело вздыхал. Конечно, несмотря на его покорность, ему совсем не хотелось отправляться в Эфес… Лаис только надеялась, что Артемидор не приказал Мавсанию торчать рядом с ней во все время ее изгнания! Однако когда она пыталась выспросить, скоро ли Мавсанию предписано вернуться в коринф, старый раб отвечал, что должен получить на сей счет особый приказ.
И вот они приблизились к борту галеры, стоящей на якоре близ Минои. Весла были подняты, однако никто из гребцов не свешивался через борт, не наблюдал за прибытием пассажиров.
Только один человек, стоявший наверху, — в темноте его лицо было неразличимо, — опустил веревочную лестницу, и Дарей, поймав, натянул ее, чтобы Мавсанию было удобнее карабкаться.
Тот оказался очень проворен и вскоре, сбросив веревку, крикнул сверху:
— Давай вещи!
Лаис привязала свои узлы.
— Покрепче вяжи! — ворчал Дарей, который одной рукой помогал ей, а другой работал веслом, пытаясь удержать пляшущую на волнах лодку. — Нофаро мне все уши прожужжала, какие там роскошные тряпки. Жалко будет, если пропадут! Тогда придется Нофаро возвращать тебе те, что ты ей подарила!
Дарей не жалел денег на прихоти жены, да и богатое приданое позволяло Нофаро одеваться роскошно — другое дело, что в Мегаре было просто невозможно найти такие великолепные наряды и украшения, как те, в которые наряжал когда-то Артемидор свою мраморную любовницу и которые отдал на прощанье Лаис. Она без всяких сожалений подарила Нофаро все, что той особенно понравилось. Поскольку Артемидору об этом все равно не суждено узнать, он не рассердится!
Наконец Мавсаний крикнул сверху:
— Теперь твой черед, госпожа!
Лаис и Дарий обнялись и расцеловались.
— Береги себя, — буркнул бывший коринфский стражник. — Мы с Нофаро обязаны тебе своим счастьем. Вот боюсь: а вдруг, если что с тобой случится, и наше счастье кончится? Ты за него отвечаешь, поняла? Так что уж постарайся не попасть в беду, хорошо?
— Делать нечего! — усмехнулась Лаис. — Придется постараться! А теперь отвернись!
На ней был короткий, выше колен, хитон, удобный для того, чтобы карабкаться по веревочной лестнице, но слишком многое открывавший нескромному взгляду снизу.
— Не бойся, — сказал Дарей, — все мои вожделения принадлежат Нофаро. А ты мне — как сестра! Так что задирай ноги, как тебе угодно, и ничего не стесняйся!
Еще раз поцеловав его, Лаис полезла вверх по мокрым и скользким веревочным перекладинам.
Дарей сильно натянул лестницу снизу, сверху тоже держали крепко, так что Лаис поднялась, даже ни разу не ударившись о борт судна.
Мавсаний помог ей перебраться на палубу.
Лаис прощально махнула Дарею, и он, помахав в ответ, немедленно развернулся и принялся грести назад, к Мегаре, где мерцал огонь маяка, обозначая вход в бухту, самую удобную для высадки на берег.
Когда они теперь встретятся? Встретятся ли они хоть когда-нибудь?
Только теперь Лаис осознала, что для нее значили эти двое: Дарей и Нофаро, ее названые брат и сестра… Кажется, даже в темнице кошмаров не чувствовала она такого одиночества, как теперь!
Конечно, при ней был Мавсаний, но кто он? Чужой раб. Конечно, более заботливого человека трудно было найти, однако, как ни странно, при этом Лаис всем существом своим ощущала его неприязнь.
Еще бы! Ведь из-за Лаис на Мавсания разгневался его обожаемый господин!
Словом, она осталась одна, совершенно одна!..
Лаис отерла невольные слезы и огляделась.
Палуба была пуста, все весла укреплены в стойках, на скамьях гребцов никого. Только на возвышении у кормы маячила фигура рулевого.
Мавсаний был тут же, держал узлы Лаис. Рядом, подняв факел, стоял какой-то невысокий, но очень широкоплечий человек, одетый в кожаную безрукавку и короткие, до колен, кожаные штаны, какие носили многие мореходы, с заткнутым за пояс коротким кривым ножом. Он поклонился девушке:
— Рад тебя видеть, госпожа. Твоя рабыня уже ждет.
— Моя рабыня?! — изумленно воскликнула Лаис, изумленно оглядываясь. — Но у меня нет и не было никакой рабыни!
