Маргарет Макфи - Западня для лорда
— Он не причинил бы мне зло. Он спас меня из горящего дома, рискуя своей жизнью. Зачем бы ему было так поступать, если бы именно он учинил поджог?
— Возможно, кто-то его видел. Или решил, что это выглядит подозрительно. Или просто вознамерился поиграть в героя. Не знаю, Венеция. — Закрыв глаза, он снова потер лоб, разговаривая скорее с самим собой, чем с сестрой. — Я и не предполагал, что все может так обернуться. — Он посмотрел на Венецию. — Хочешь ты этого или нет, придется пойти в полицию, сообщить о пожаре в доме нашего отца… и в твоем собственном ложе.
Сердце Венеции бешено заколотилось.
— Нет!
— Да, — настаивал Роберт. — Он же хотел убить тебя! А ты что собралась делать? Сидеть и ждать, пока он попытается сделать это снова? Все зашло слишком далеко и должно прекратиться немедленно. Из-за этого ублюдка я потерял отца, не хочу лишиться еще и тебя. — Помолчав немного, он добавил: — Либо ты идешь в полицию, либо это сделаю я.
— Ты не посмеешь! — вскричала она.
— Еще как посмею.
— Если ты это сделаешь, все выплывет наружу. Обо мне, о тебе, о Ротерхеме и… о моей матери. Все, что я так тщательно скрывала.
— Если такова цена спасения твоей жизни, я готов ее уплатить.
— Но я буду погублена!
— Едва ли. Линвуд убил Ротерхема, я не стану стоять в стороне и ждать, когда он убьет тебя. Или ты сегодня же идешь в полицию, Венеция, или завтра это сделаю я. — Он посмотрел на нее. — Знаю, что тебе это не по душе, но так будет лучше.
В его глазах она прочла упрямую решимость, которая была ей очень хорошо знакома. Кивнув на прощание, Роберт вышел из комнаты.
Глава 14
— У тебя в кабинете пахнет сажей и дымом. — Рейзби налил бренди в два стакана. — Знаю, для спиртного еще чертовски рано, но после случившегося вполне допустимо.
— Одежда, которая была на мне вчера, выброшена. Я вымылся с головы до ног, но запах все равно остался.
Точно так же Линвуду никак не удавалось избавиться от мыслей о Венеции. Как она стояла посреди пламени, потом прижималась к нему, неотрывно глядя на него. Он взял стакан.
— Ты видел ее сегодня утром?
Рейзби покачал головой.
— Из-за случившегося счел неуместным оставаться на ночь. — Он отхлебнул бренди. — Элис я навещу позднее. Полагаю, ты идешь со мной?
— Нет.
— Тогда передать мисс Фокс, что ты навестишь ее позже?
— Я не стану этого делать.
— Но я думал…
— Ты ошибался.
Воцарилось молчание.
— Прости меня, Рейзби, — сказал Линвуд. — В последнее время собеседник из меня никудышный.
— Это и понятно, дружище.
Линвуд сделал глоток бренди.
— Уверен, мисс Суитли о ней позаботится.
— Без сомнения, — заверил Рейзби, жестом указывая на группу репортеров, собравшихся у парадной двери дома Линвуда. — Как давно они тут?
Линвуд еще красными от дыма глазами проследил направление его взгляда.
— С рассвета.
— Они считают, что она у тебя.
Линвуд ничего не ответил, лишь крепче сжал челюсти.
— А ты, я вижу, совсем не отдыхаешь.
— Слишком много мыслей в голове, не дают уснуть, как обычно, — ответил Линвуд. «Венеция Фокс. То, что между ними случилось. Роберт Клэндон. Ротерхем».
Даже почувствовав на себе вопросительный взгляд Рейзби, он не обернулся.
— Тебе нужно постараться поспать, — сказал Рейзби.
— Прежде следует разобраться с проблемами.
Они сели ближе к огню, чтобы допить бренди.
Вскоре Рейзби засобирался домой. Линвуд понимал, что должен позволить ему уйти, и не произносить ни слова. Когда друг был на полпути к двери, все же позвал его:
— Рейзби!
Тот остановился и посмотрел Линвуду в глаза.
Линвуд понимал, что своим вопросом приоткроет другу тайну сердца.
— Ты ведь сообщишь мне, как она?
— Разумеется, — кивнув, мягко ответил Рейзби.
Подойдя к окну, Линвуд наблюдал, как отъезжает экипаж Рейзби. В комнате стало очень тихо, лишь раздавалось тиканье часов. Налив себе еще бренди, он подошел к книжному шкафу и стал рассматривать кожаные корешки книг. Его взгляд задержался на одной.
Он не сожалел, что Ротерхем мертв, какие бы последствия это за собой ни влекло. Подняв глаза, увидел картину со скаковой лошадью и тут же подумал о скрытом за ней сейфе и о ночи, когда он занимался с Венецией любовью. Решив не оставаться в комнате, где его преследуют воспоминания, он приказал слуге подготовить экипаж, намереваясь ехать в «Уайтс».
— Венеция?
Подняв глаза от созерцания пламени в камине, Венеция увидела Элис, с тревогой глядевшую на нетронутый поднос с ужином.
— Ты ничего не ела.
— Нет аппетита. — В желудке поселился тошнотворный тяжелый страх.
— После ухода Клэндона ты не двинулась с места.
Сглотнув, Венеция плотнее запахнула халат.
— Мне о многом нужно подумать.
Линвуд все знал с самого начала. Все, что произошло между ними в ту ночь, когда он любил ее, было иллюзией. Он забрал у нее все, что она могла дать — доверие, тело, сердце, — сочтя это хорошим завершением их игры. От осознания этого у Венеции до сих пор голова шла кругом. Влюбившись в человека, который испытывал к ней лишь презрение, она, наивная слабая женщина, в точности повторила судьбу своей матери.
— Неудивительно. Мы ведь едва не потеряли тебя.
Элис села на диван подле Венеции.
«Он пытался убить тебя, Венеция». Она крепко зажмурилась, стараясь избавиться от звучащих в голове слов Роберта. Даже сейчас снова и снова вспоминала взгляд Линвуда, когда он спас ее из огня. Он не сказал ни слова, просто опустил на землю и зашагал прочь.
— Ты бледна, как привидение. — Нахмурившись от беспокойства, Элис взяла сжатую в кулак руку подруги. — И холодна, как лед. Ты еще не оправилась от шока. Я пришла сказать, что приходил магистрат с Боу-стрит поговорить с тобой о пожаре. Но я велела ему вернуться завтра, когда тебе станет лучше. — С этими словами она поднялась.
— Пожалуйста, подожди, — чуть слышно произнесла Венеция, беря подругу за руку. У нее теснило грудь от осознания того, что, если она ничего не предпримет, это сделает Роберт.
— Конечно, — спокойно ответила Элис, присаживаясь обратно.
Все узнают ее тайну, кем она в действительности является. Венеция вспомнила, какой ненавистью светился взгляд Линвуда, когда он признавался в поджоге дома Ротерхема. Он знал, что она должна была заманить его в ловушку. Роберт прав: Линвуд виновен. Все, кто предупреждали ее, также правы, он опасен. Но она все еще колебалась.
— Венеция, — тихо молвила Элис, — день почти закончился.
