Кэтрин Харт - Поруганная честь
Даже сквозь намокшую ткань джинсов, которые он не стал снимать, желая пощадить ее скромность она ощутила доказательство его разгоревшейся страсти. Шапка из влажных курчавых волос, прикрывавших его грудь, щекотала ей голую спину
Когда мужские руки двинулись вверх от ее талии, направляясь к груди, Меган невольно поймала себя на том, что у нее захватило дух от сладостного предвкушения. И вот ладони, холодные от воды и все-таки странно теплые, подхватили снизу ее груди, замершие в ожидании. Большие пальцы потянулись к жадным на ласку соскам, и из ее горла вырвался протяжный стон.
— Иди ко мне, Меган, голубка моя, — тихо пробормотал он. — Отдай мне без стеснения свою, сладкую любовь, свой теплый мед. Отдай мне все, что можно отдать мужчине, а я возьму тебя очень нежно. Я покажу тебе мир такого великолепия, что ты зарыдаешь от радости, увидев его. — Он повернул ее к себе лицом, груди ее крепко прижались к мохнатой мужской груди. Заглядывая в большие серые глаза, которые сияли серебром, отражая блестевшую под луной воду, он произнес с мольбой: — Раздели сегодня ночью все твои сокровища со мной, querida. Здесь, сейчас, потому что я хочу тебя так, как не хотел за всю жизнь ни одной женщины. Раздели со мной это золото ночи.
Ее ответ читался в глазах, в руках, которые потянулись, чтобы обнять его за плечи и заставить наклониться пониже, чтобы их губы могли встретиться. И на этот раз именно ее губы первыми коснулись его рта, именно ее язык раздвинул острые белые зубы и скользнул внутрь. Это ее язык встретился в жарком поединке, который разжег их страсть, ее пальцы залезли в черные волосы, чтобы не дать ему прервать поцелуй. Когда же наконец их влажные рты расстались, она тихо прошептала:
— Люби меня, Блейк. Я хочу тебя, Господь свидетель. Я хочу тебя больше, чем следующего глотка воздуха.
Его руки сомкнулись вокруг нее еще крепче, ее груди прижимались к нему, обжигали. Синие алмазы глаз, полные желания, смотрели на нее долгий зачарованный миг. Потом жаркие и твердые губы нежно коснулись ее уст, длинные пальцы нырнули в сияющие влажные пряди и откинули назад ее олову, чтобы насладиться поцелуем, жар их страстно нагрел холодную воду. Большие ладони, узнавая познавая, пробежались по изгибам ее шелкового тела легким, словно шепот, касанием, ласково, как плескавшаяся вокруг вода, он снова нашел ее груди. Шершавые руки дразнили изнемогающую плоть розовых бутонов, которые ласковыми котятами тыкались ему в ладони.
Она трепетала в его руках — будто пламя, его имя, дрожа, слетало с губ, когда руки тянулись к его телу, чтобы продлить то удовольствие, которое он ей давал. Нежные дрожащие пальчики пробежались по ткани его штанов, безошибочно отыскав набухшее орудие, и Блейк едва не взорвался от желания. Его рука накрыла ее руки, прижала покрепче к жарким чреслам, а затем, обхватив робкие пальцы, направила их к застежке штанов. Поколебавшись, она уступила безмолвной просьбе и стала расстегивать тяжелые пуговицы, с трудом вытаскивая их из намокших петель. Обоим казалось, что прошла целая вечность, прежде чем работа была закончена. Горя от нетерпения, он помог ей спустить с его бедер штаны и наконец освободился от них окончательно.
Обнаженные тела подались друг к другу, будто железо и магнит. Каждая часть скользкой и жаркой плоти искала себе пару, их руки и ноги переплелись, а влажные губы жарко скользили, стараясь дать другому как можно больше наслаждения. Бесконечные минуты они сжимали друг друга в сладком томлении, пока оба не выдержали этой пытки. Подняв ее дрожащими руками, он обвил ее ноги вокруг своей талии. Ладонями она ощутила, как напряглись мускулы на его плечах, приняв вес легкого тела.
Затем она скользнула вниз по его плоскому животу, медленно снижаясь, чтобы оказаться насаженной на торчащее копье. Потом почувствовала, как он входит в нее, и дыхание со стоном вырвалось из нее. Она выгнулась назад в кольце его рук, стараясь устроиться поудобнее, принять его целиком своим теплым, ждущим лоном. Ночной ветерок смешал воедино их сладостные стоны. Он заполнил ее до конца, моментально утолив терзавшее ее желание избавиться от пустоты. Мельчайшая дрожь волнами пробежала по ее телу, расходясь из тех его глубин, в которые сейчас проник Блейк.
У Блейка потемнело в глазах, когда он ощутил вокруг своего орудия легкие конвульсии, сказавшие ему о том, как сильно Меган желает его, как готова к этому слиянию.
— Какая тугая, — пробормотал он. — Какая теплая, влажная и шелковая. — Стараясь не выйти из нее, он потянулся губами к розовым бутонам, сначала к одному, потом к другому, и они распустились от его тепла, словно цветы на солнце, а после поцелуев сделались еще более упругими и дерзкими. Он наслаждался немедленным ответом ее плоти, напрягшейся влажными шелковыми кольцами мышц, которые затягивали его все глубже, пока не понял, что коснулся самого дна.
Было очевидно, что и она почувствовала это, потому что обвившееся вокруг него тело вдруг напряглось, а с губ спорхнуло со слабым трепетом его имя.
Ей хотелось удержать его в своих глубинах навсегда, но плоть уже требовала другого. Сами собой бедра стали вращаться на нем, дразня и ублажая одновременно. Он тоже ответил поддразниванием, почти выскользнув из нее, потом вновь погрузился до конца, и так до бесконечности. Их тела исполняли танец огня, страсть нарастала все сильней и сильней, ослепляя и заставляя забыть обо всем, кроме яростной жажды. Пламя полыхало, поглощая их, сплавляя души и тела, пока они вместе не взорвались неистовой вспышкой, швырнувшей их в мир раскаленного золота, и им показалось, что они умирают от сладостной муки. Мерцающие огоньки танцевали вокруг них, осыпая звездопадом небывалой красоты, медленно кружась вокруг сплетенных тел
Меган прильнула к мускулистым плечам Блейка расплавляясь от поглотившей ее слабости. Голова нашла удобную впадину у него на груди, а он поудобнее перехватил ее и молча понес к хижине. В своем опьянении она едва сознавала, что плечо уже почти не болит, да и лодыжка не пульсирует от боли. Не напоминали о себе и многочисленные ссадины, полученные при падении.
Она полностью расслабилась, ей было тепло, удобно на руках у Блейка, да и вообще казалось, что ее дом именно тут. Ощущение благостности охватило ее, не менее желанное, чем и сам Блейк.
Это ощущение осталось, когда Блейк осторожно положил ее на кровать и сам лег рядом. Его губы рассеивали трепетные поцелуи по ее лицу, он придвинул ее поближе, и она погрузилась в сон. Благостный покой сохранился в ее душе и ночью, когда Блейк разбудил ее, и опять они любили друг друга, а потом все повторилось на рассвете, когда утреннее небо окрасилось розовой и золотой краской.
