Лесия Корнуолл - Цена обольщения
Эвелин никогда не пила слишком много, но поцелуи Сэма пьянили ее, вызывая, подобно шампанскому, легкое головокружение и необычайное возбуждение. Все существо Эвелин переполняла такая радость, что ей хотелось смеяться. Она могла целовать Сэма до бесконечности. Нежные прикосновения, поглаживания языком — она училась, совершенствовалась, смелела. Охваченное огнем тело двигалось по собственному разумению, угадывая малейшее желание хозяйки и ее партнера.
Эвелин положила ладони на обнаженную грудь Сэма и легонько нажала на нее, вынуждая его откинуться назад. Кожа мужчины оказалась теплой и шелковистой, а мускулы — тугими. Эвелин ощущала под своими ладонями биение его сердца. Она легонько царапнула ногтями грудь Сэма, и он ошеломленно охнул.
— Мне остановиться? — спросила Эвелин, хотя совершенно не желала этого делать, и провела пальцами по восхитительно сильным и широким плечам Сэма.
— О Господи, конечно, нет, не останавливайся!
Сэм откинулся на подушки, позволив Эвелин изучить его тело, и она принялась водить кончиками пальцев по шрамам, видневшимся на ребрах, и белой полосе, обезображивавшей шею.
Эвелин нахмурилась, и Сэм перехватил ее руку, неверно истолковав выражение ее лица.
— Война оставляет свои отметины, Эвелин. Мои шрамы внушают тебе отвращение?
Господи, ну как он мог такое подумать?
— Нет. — Наклонившись, Эвелин поцеловала глубокий шрам на шее Сэма. — Меня расстраивает причина их появления. Поэтому ты вернулся в Англию?
— Отчасти, — натянуто произнес Сэм. Он немного отодвинулся и сел на постели в попытке скрыть от взора Эвелин изуродованную шрамами часть своего тела. — Может, ты хочешь погасить свечи?
Эвелин представила, как занимается с Сэмом любовью в темноте, лишенная возможности видеть его. Точно так же Филипп… Нет, Эвелин выбросила из головы воспоминания о муже. Ему здесь не место.
— Нет, я хочу, чтобы было светло.
Сэм расслабился и вновь откинулся на подушки, заложив руки за голову и скрестив ноги. Он чувствовал себя вполне легко и вольготно, в то время как Эвелин все еще сидела на краешке кровати, точно испуганная птичка. Взгляд Сэма скользил по ее телу — томный и чувственный.
— Распусти волосы.
Негнущимися пальцами Эвелин принялась неуклюже расплетать косу. Золотисто-каштановые волны заструились по ее плечам, легонько коснулись щек, и огонь в глазах Сэма запылал еще ярче. Он поймал один локон и пропустил его меж пальцев. Желание — горячее и сладостное — озером разлилось по животу Эвелин.
— Как красиво, — прошептал Сэм.
Он погрузил пальцы в каштановый шелк и принялся гладить, притягивая Эвелин к себе и целуя ее со всей страстью, которую старательно сдерживал до этого момента. Были ли виной тому распущенные волосы, или Сэмом двигало нечто другое? Но Эвелин не хотела задумываться над этим. Она ответила на поцелуй, и их с Сэмом языки встретились в чувственной схватке. Руки Эвелин блуждали по спине Сэма, его плечам и рукам.
Сэм тоже не оставался в долгу. Сквозь тонкую ткань сорочки Эвелин ощущала прикосновения его теплых ладоней. Одежда вдруг показалась ей слишком тяжелой и в то же время слишком тонкой. Эвелин хотела освободиться от нее, чтобы в полной мере насладиться прикосновениями обнаженной кожи Сэма к своей.
Она еще никогда не лежала в постели полностью обнаженной. Да и не хотела этого. До сегодняшнего дня.
Эвелин развязала атласные тесемки на воротничке и принялась сражаться с непослушной верхней пуговицей. Сэм же покрывал поцелуями каждый обнажающийся дюйм ее тела. Эвелин охнула, когда он прошелся языком по пульсирующей жилке у основания ее шеи, и едва не сошла с ума от желания, когда он принялся целовать ключицы. А затем его язык с обжигающей неспешностью скользнул вниз по холмику груди.
Но вот пуговицы закончились, и Эвелин застонала от разочарования.
Но Сэма это ничуть не смутило. Он обхватил ладонью упругую грудь и коснулся губами соска, втянув его вместе с тканью сорочки. Эвелин выгнулась, схватила Сэма за голову, прижимая его к себе и постанывая. Она желала ощутить его губы, руки, язык везде.
А Сэм тем временем ласкал ее тело, бедра, ноги, дюйм за дюймом приподнимая подол сорочки, обнажая ставшую слишком чувствительной кожу.
Эвелин охватила паника при воспоминании о том, как срывал с нее сорочку своими ледяными руками Филипп.
Но руки Сэма источали тепло, а его прикосновения были нежными и возбуждающими. Он гладил внутреннюю поверхность ее бедер, ягодицы, и Эвелин нетерпеливо заерзала, желая большего.
Сэм стянул с нее сорочку и отбросил в сторону. Эвелин уже хотела прикрыться руками, но выражение глаз Сэма удержало ее от этого.
— Господи, Эвелин, какая же ты красивая, — глухо произнес он.
— Дотронься до меня, — взмолилась Эвелин.
— Где?
Сэм словно вознамерился немного помучить ее.
— Везде.
— Скажи, чего ты хочешь.
Сэм принялся покрывать шею Эвелин дразнящими, сводящими с ума, мучительными поцелуями. А она хотела ощутить его руки и губы на своей груди. Хотела, чтобы он взял ее, уложив на мягкую перину. Сэм действовал медленно и осторожно, в то время как Эвелин мечтала о безумной страсти, взрыве эмоций.
— Я хочу… все! — выпалила она, не зная, чего просить сначала.
Она ударила Сэма по плечам и оседлала его бедра, смело взирая на него сверху вниз. Его восставшая плоть пульсировала совсем рядом, натягивая ткань бриджей. Эвелин принялась расстегивать пуговицы, и Сэму пришлось стиснуть зубы и вцепиться в простыни, когда ее рука скользнула по сосредоточию его желания.
Он застонал, когда Эвелин принялась ласкать его, изучая. Ей доставляло огромное удовольствие дотрагиваться до него, видеть его реакцию на то, что она с ним проделывает. Жилы на шее Сэма натянулись, и Эвелин, прижавшись к нему всем своим обнаженным телом, прикоснулась к ним губами. Она ощутила солоноватый привкус пота и жадно вдохнула пряный мужской аромат. Эвелин терлась о Сэма, восхищаясь шелком его кожи и прикосновениями своих затвердевших сосков к его груди. Она ощущала пульсацию его разгоряченной плоти, упиравшейся в ее живот.
Она ненавидела интимную составляющую брака, боялась ее. Но не сейчас, не с Сэмом.
Он что-то шептал Эвелин на ухо, пока его руки скользили по ее телу. Она ошеломленно охнула, когда его пальцы нашли ее разгоряченное лоно и скользнули внутрь.
— Сэм! — выкрикнула Эвелин, и мужчина на мгновение замер внутри ее.
— Син[7], — пробормотал Синджон. — Син.
Эвелин ничего не поняла. Как можно называть грехом столь божественное действо? Но она не стала задумываться. Пальцы Сэма вновь пришли в движение. Они дразнили, уговаривали, подталкивали к действию. Эвелин со стоном подалась вперед, моля о большем.
