Бертрис Смолл - Царица Пальмиры
Аль-Зена прихорашивалась у себя во дворце.
— Я теперь царица Пальмиры! Царица! — мурлыкала она.
— Царица Пальмиры — Зенобия. Вы ведь не жена Одената, а его мать! — сказала Делиция.
— Но если эта девчонка — царица, то почему бы и мне тоже не быть царицей? Разве она достойна этого? Нет! А вот я действительно достойна! Разве я не служила этому городу все эти годы?
Делиция зло расхохоталась.
— Вы? Вы служили Пальмире? Почти тридцать лет вы только и делали, что поносили Пальмиру. Народ ненавидит вас! Ваше имя сделалось ругательством! Единственное, за что вас можно поблагодарить, так это за хорошего царя. За три года, которые прошли с тех пор, как Оденат женился на Зенобии, она произвела на свет двух здоровых сыновей для продолжения династии и неустанно работала для блага города. Все ее любят!
— Включая и этого римлянина. Марка Александра Бритайна? — лукаво спросила Аль-Зена. — Почему он всегда здесь, наедине с ней?
— Клянусь богами, вы — злобная женщина, Аль-Зена! Вы очень хорошо знаете, что римлянин приходит сюда всего лишь дважды в неделю и что Зенобия никогда не остается с ним наедине. Он дает ей возможность узнать мир за пределами Пальмиры.
— Она хочет стать образованной царицей этой навозной кучи посреди пустыни? Ба! Да это всего лишь предлог, чтобы побыть со своим любовником, — Ах вы, злобное создание! — воскликнула Делиция. — Ваш сын и его жена глубоко любят друг друга. Даже ваш скверный язык никогда не сможет разлучить их, Аль-Зена! Остерегайтесь, иначе погубите себя!
— Какое же ты глупое создание, Делиция! — фыркнула Аль-Зена, и ее голос так и сочился презрением. — Как ты думаешь, сколько пастухов-бедави овладели Зенобией прежде, чем она вышла замуж за моего сына? Готова держать пари, что даже ее братья не отказывали себе в этом, особенно самый старший из них, Акбар, который любит ее до безумия! Эти дикари не считают кровосмешение грехом.
— Зенобия была девственницей, и вы знаете об том! Ведь вы, как и я, видели окровавленные простыни наутро после их первой брачной ночи. Я хорошо помню, как вы мучили меня, говоря, что она сама чистота в сравнении с моей грязью, как вы очаровательно выразились.
— А что станет с твоими сыновьями, Делиция, когда старший сын Зенобии взойдет на трон Пальмиры? Подумай об этом, ты, маленькая дурочка!
— Мои сыновья будут служить семье, как их учили! Мантия царя — тяжелая ноша, и я предпочла бы оставить ее другому — законному наследнику, Вабаллату.
— Неряшливая идиотка! — бросила Аль-Зена на прощание, и обе женщины разошлись в разные стороны. Отношение Аль-Зены к своей невестке не слишком улучшилось после того, как она узнала, что она, мать царя, будет носить титул вдовствующей княгини, титул, придуманный Зенобией.
— Моя жена решила, что ты не можешь носить титул княгини Пальмиры, ведь если у нас родится дочь, этот титул по праву будет принадлежать ей, мама! — объяснял ей Оденат.
— Тогда почему бы не сделать меня вдовствующей царицей? — в ярости спросила Аль-Зена.
— У Пальмиры может быть только одна царица! — Спокойно ответила Зенобия. — Во все века случались большие неприятности, если на троне восседали две царицы, старая и молодая.
— Но я, вне всяких сомнений, вовсе не старая! — огрызнулась Аль-Зена, которую больше всего привело в ярость слово «старая».
— Царица может быть только одна! — повторила Зенобия, и ее серые глаза с пляшущими в них золотыми огоньками встретились с гневным взглядом черных глаз ее свекрови.
— Да как ты смеешь! — злобно зашипела Аль-Зена. — Ты, маленькая дикарка из пустыни! Как смеешь ты пытаться помыкать мною! Ведь я — княгиня по рождению! Я — царская особа по рождению, а не по мужу! Неужели ты думаешь, что несколько слов, которые пробормотал жрец Юпитера, могут сделать тебя царской особой?
— Вы воспринимаете свое царское положение как право, — парировала Зенобия. — Вы думаете, что достаточно родиться царской особой. Но я говорю вам, Аль-Зена, — это не так! Быть царской особой — это еще и великая ответственность! Вы заботились, думали о чем-нибудь еще, кроме самой себя? Что для вас ваш народ? Беспокоились ли вы об его благополучии не только сегодня, но и по прошествии многих лет, когда вас уже не будет на свете? Царская особа должна знать, что творится в мире, чтобы лучше судить о том, каким курсом следует двигаться нашему городу, чтобы наш народ всегда, даже по прошествии веков, был процветающим и счастливым! Это большая ответственность, но я счастлива помочь моему господину и супругу Оденату нести эту ношу!
— И ты одобряешь это? — Голос Аль-Зены почти перешел в крик. — Ты одобряешь такое несвойственное женщинам поведение твоей жены?
— Она относится как раз к тому типу женщин, которых избрал бы для меня мой отец! — последовал твердый ответ.
— А кто же тогда я?
Аль-Зена была оскорблена. Молодой царь улыбнулся.
— Ну, ты та, кем была всегда. Исключительной эгоисткой! Аль-Зена чуть не задохнулась от ярости, но Оденат дружелюбно обнял мать и продолжал свою речь.
— Не обижайся, мама! На самом деле я восхищаюсь тобой, потому что, как это ни удивительно, ты замечательная женщина. Ты заняла свою позицию уже много лет назад, когда приехала в Пальмиру, и никогда не изменила себе. Такая сила воли достойна похвалы!
И он нежно сжал ее в объятиях.
— Будь довольна, мама, своей участью. Тебе не на что жаловаться, ведь твои желания всегда исполняются.
— Ты сделал ее своим врагом! — сказала впоследствии Зенобия мужу.
— А она никогда и не была моим другом, — ответил он.
— Она — твоя мать! И хотя она никогда не давала тебе повода полюбить себя, все-таки она по-своему гордилась тобой и любила. Ты жесток с ней, мой Ястреб, а это не похоже на тебя. Ты обидел ее, а Аль-Зена долго помнит обиды, реальные или воображаемые.
— Но почему ты защищаешь ее, мой цветок? Она всегда ненавидела тебя, говорила о тебе гадости.
— Она не может причинить мне вред, пока ты любишь меня и доверяешь. Мы с тобой — одно целое.
— Подумай, может быть, прекратить уроки.
— Ты ревнуешь? — поддразнила она его, а потом посерьезнела.
— Ах, Ястреб, он так много знает! Он преподавал мне философию, поэзию, историю, западную музыку и искусство. Я узнала о том, как росла Римская империя, и благодаря этому поняла, что держава, особенно такая обширная, как та, которую завоевали римляне, очень уязвима. Марк говорит, что закат Римской империи неизбежен. Теперь римляне слабы, мой Ястреб. Марк говорит, что император слишком занят гонениями на христиан, чтобы беспокоиться о Восточной империи. Вот почему он сделал тебя царем, мой Ястреб! Будь же царем и сбрось золотые оковы, которыми сковали нас римляне!
