Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество
– Вам помочь подняться по лестнице? – наконец спросил он ровным и спокойным тоном, и Алане представилось, как он понесет ее на руках теперь, после поцелуя.
– Нет, – поспешно отказалась она. – Я справлюсь сама. Спасибо вам за трость.
Повернувшись, она сбежала, выскользнула за дверь, пересекла холл и заторопилась вверх по ступенькам так быстро, как только позволяло колено, боясь скорее того, что он не последует за ней, чем того, что он ее догонит.
Добравшись наконец до своей комнаты, она плотно закрыла дверь. Но и здесь ее повсюду окружали следы присутствия Иана, его вещи, его запах. Дыхание застряло у нее в горле, спазм желания пронзил все тело. Алана прижала пальцы к губам.
Она поцеловала его, и он ответил на поцелуй.
Теперь она знала, что значит целоваться с мужчиной, которым восхищаешься.
Но лучше от этого не стало. Стало только хуже.
Глава 24
Прислонившись к верстаку, Иан смотрел на дверь, которая закрылась за Аланой. Он поцеловал ее.
Напрасно он это сделал. Она принадлежит другому, у него нет на нее никаких прав. Вообще-то это она его поцеловала. Иан усмехнулся, вспомнив свое удивление, когда их губы соприкоснулись. Поцелуй был таким неумелым, явно первым.
Он облизнул губы, еще хранящие ее вкус. И принялся вышагивать по комнате, прямой как палка, желая лишь одного: броситься за ней, ворваться в ее… то есть в свою, комнату и повторить поцелуй. И на этот раз не останавливаться.
Дверь открылась, и он живо вскинул голову, с бьющимся сердцем надеясь увидеть Алану.
Но вошла не она, а Пенелопа. Остановившись у порога, она огляделась. Явись она пятью минутами раньше, то застала бы Алану в его объятиях. Иан с трудом сглотнул, пригладил волосы и стряхнул с них опилки, пытаясь понять, видела ли Пенелопа выходящую из мастерской Алану.
Пенелопа состроила недовольную гримасу и попятилась.
– Вы сплошь покрыты пылью! Чем это вы занимались? Бедняжка! Ничего, в Вудфорде вам не придется убирать конюшни, резать дерево и спасать заблудившихся крестьян.
Иан вскинул руку, чтобы она перестала внушать ему, что вскоре он станет никчемным бездельником.
– Да-да, вы говорили, что для этого и существуют слуги. Но мне нравится не только самому ухаживать за лошадьми, но и вырезать подарки к Рождеству для моей сестры. Этого за меня не сделает никакой слуга. И Алана… то есть леди Алана – не заблудившаяся крестьянка.
Ее глаза вспыхнули.
– Подарки? А мне вы тоже что-нибудь готовите?
Он вздрогнул: о подарке для Пенелопы он даже не подумал.
– Конечно.
Кокетливо улыбаясь и строя глазки, она поспешила подойти к нему, коснулась его руки, подалась ближе.
– Можно узнать, что именно? А посмотреть? Обещаю, я буду делать вид, что ничего не знала.
Ему стоило немалых трудов не вздрогнуть, не отпрянуть, а улыбнуться, хоть ему было не до улыбок. Надо бы коснуться ее, накрыть ладонью ее руку, поцеловать ее, а он никак не мог себя заставить.
– Так рождественские подарки не делают, – невнятно пробормотал он. – Лучше не портить сюрприз.
– О, я прекрасно умею изображать удивление! – заверила она, подступая все ближе и невинно хлопая ресницами. Ее глаза были голубыми, как озеро в середине лета, от приторно-сладкого запаха ее духов кружилась голова. Уставившись на Пенелопу, Иан, к своему ужасу, увидел, что она прикрыла глаза, привстала на цыпочки и выпятила губы.
Он отпрянул.
Поцеловать ее сейчас он просто не мог. Только не после поцелуя с Аланой. Пенелопа чуть не упала ничком, когда он отстранился, схватилась за край стола, чтобы удержать равновесие, и воззрилась на Иана так, словно не могла поверить своим глазам. Схватив незаконченную резную фигурку, которой Алана восхищалась несколько минут назад, Иан протянул ее Пенелопе.
– Вот что я готовлю в подарок Фионе. Вам нравится?
Ее губы по-прежнему были выпячены – точнее, капризно надулись, а глаза потемнели и теперь напоминали озерную гладь перед грозой. Она равнодушно взглянула на фигурку, но даже не попыталась прикоснуться к ней.
– Это? Ну что ж… Надеюсь, мне вы приготовите что-нибудь поинтереснее. В Вудфорде у меня целая коллекция редких фарфоровых собачек. А дерево – оно такое… – Она пренебрежительно умолкла.
– Так что же вы хотите в подарок на Рождество? – спросил он и сразу пожалел, что не придержал язык.
Приложив пальчик к подбородку, Пенелопа возвела глаза к потолочным балкам.
– Даже не знаю… Драгоценности Пембруков я унаследую, когда… то есть если мы поженимся. А у Макгилливреев есть драгоценности?
Иан хранил обручальное кольцо матери и кольцо, подаренное ей мужем в честь помолвки, – дымчатый топаз в золотой оправе, очень простой, в шотландском стиле. Он попытался представить себе, как наденет это кольцо на палец Пенелопы.
– Нет, – наконец ответил он. – Никаких драгоценностей. Однажды на Рождество отец хотел купить для мамы ожерелье и повез ее в Эдинбург, а она предпочла накупить книг для библиотеки. После этого он дарил ей на каждое Рождество книги, потому что она искренне радовалась таким подаркам. – Ему вдруг вспомнилось, как Алана сказала, что книги всегда были для нее лучшим подарком на Рождество.
Пенелопа попятилась с таким видом, словно боялась заразиться фамильным сумасшествием Иана.
– Как странно… – выговорила она. – Книги хороши разве что для Фионы, ведь она ни ходить не может толком, ни танцевать и нет никакой надежды на…
Иан нахмурился, и Пенелопе хватило ума умолкнуть. Она покраснела.
– Фиона, конечно, очень милая, но эта хромота…
Алана назвала его сестру смелой и очаровательной, она видела в ней не только изъяны. А Пенелопа и не старалась ничего разглядеть. Гнев вспыхнул в груди – Иана, угрожая вырваться наружу. Сдерживая себя, Иан направился к двери и открыл ее.
– Прошу меня простить, но я сейчас занят, – твердо сказал он и умолк, ожидая, когда Пенелопа уйдет.
Она медлила.
– Ах да! Я же пришла спросить, чего бы вы хотели на Рождество. До сочельника осталось всего две недели.
Чего бы он хотел? Найти выход. Иан прикрыл глаза.
– Мне ничего не нужно.
Покачивая бедрами и обольстительно улыбаясь, она направилась к нему. За бахрому ее шали зацепилась длинная, завитая спиралью стружка.
– И все-таки, чего бы вы хотели? – спросила она, томно понизив голос.
Иан сглотнул. Вот он, тот самый момент – ему достаточно только сказать: «Вас. Хочу, чтобы вы вышли за меня замуж и стали моей графиней». Он глубоко вздохнул, покрепче вцепился в дверную ручку и облизнул губы, приготовившись заговорить.
И ощутил вкус поцелуя Аланы. Он провел ладонью по своим волосам. От руки запахло ее вересковым мылом. Приоткрытый было рот закрылся. Пенелопа выжидательно склонила голову набок, подняла брови и заморгала, всем видом давая ему разрешение высказаться.
