Дорога сна - Елена Елисеева
— Я не собираюсь оправдываться перед шайкой негодяев! — скрипнул зубами Леон, лихорадочно соображая. Разбойники, судя по всему, не поняли, что он выследил Этьена и обнаружил их тайное убежище. То столкновение с коренастым разбойником было случайным, и произошло оно не у самого полого холма, а ближе к выходу из леса. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь понял, что Леон нашёл полый холм.
— Я искал убийцу Люсиль, — проворчал он. — Когда-то слышал, что убийца порой приходит на место, где совершил преступление, как зверь, который возвращается туда, где охотился. Вот я и подумал, что убийца может прийти на место, где была убита Люсиль. Может, это ты и был? — он нашёл в толпе коренастого разбойника и впился в него взглядом. — Или твой дружок, который огрел меня по затылку?
Под недоумевающими и мрачными взглядами своих собратьев коренастый замотал головой, перекрестился и поспешил скрыться за спинами остальных. Леон, прищурившись, быстро пересчитал разбойников. Их было человек двадцать: не так уж и много. Впрочем, наверняка здесь собралась не вся шайка — кто-то стоит на страже, кто-то разнюхивает в деревне, узнавая свежие сплетни…
— Интересная теория, — задумчиво протянул Чёрный Жоффруа. — Убийца — зверь, охотящийся в лесу… Если так, то бедная мадемуазель де Труа может оказаться не единственной его жертвой! Кто знает, может, он избрал своей добычей молодых красавиц!
Среди разбойников после этих слов вновь пронёсся гул.
— Может, это её дядя! Я как-то видел его в деревне: глаза сверкают точь-в-точь как у волка! Такой зарежет и не задумается! — крикнул кто-то.
— У них, благородных, неизвестно что в голове! — поддержал его другой. — Думают, раз родились дворянами, так им всё можно, не то что нам, простым людям!
— А может, это вообще женщина была! — подал голос третий, смуглый и черноволосый красавец со съехавшим на подбородок платком, с падающими на лоб кудрями и шрамом, наискосок пересекающим левую щёку. — С женщиной, когда она в гневе, сам чёрт не сладит, мне ли не знать! Белокурая Маргарита, подруга Железной Руки, или его соседка, вдова англичанина, приревновала бедную девушку к кому-то и лишила её жизни! Она, говорят, была очень красива… Однажды моя Иззи застукала меня с рыжей Жанной, и мне пришлось убегать от неё в одной рубашке! А вы не смейтесь! — воскликнул он в ответ на громкий хохот разбойников. — Она грозилась вырвать Жанне все её рыжие космы и вырвала бы, не бегай Жанна ещё быстрее меня! А уж как она меня гоняла — чуть всю душу не вытрясла! Нет, друзья, нет на свете зверя страшнее ревнивой женщины!
— Это Иззи оставила тебе шрам? Тогда понятно, почему ты так боишься женщин, — хмыкнул Леон, качнув подбородком в сторону кудрявого. И тот, и окружавшие его разбойники снова расхохотались, и в смехе их бывшему капитану даже послышалось одобрение.
— А вы, я погляжу, не из пугливых, — отсмеявшись, заметил Чёрный Жоффруа. — Не теряете присутствия духа даже в плену. Честное слово, я бы даже пригласил вас в свои ряды, но вы ведь не согласитесь?
— Я не предам Бертрана, — процедил Леон, снова становясь серьёзным. У него едва не вырвалось «С Бертрана достаточно одного предательства», но он вовремя прикусил язык. Им всем, особенно скалящему зубы Этьену, незачем знать, что он знает о двуличии Вивьен.
— Что ж, это благородно, — легко согласился атаман. — Уважаю людей, верных дружбе.
Он повернулся к разбойникам, повелительно махнул рукой, и те стали потихоньку разбредаться, переговариваясь между собой и через плечо то и дело оглядываясь на атамана, оставшегося наедине с пленником.
— И что вы собираетесь со мной сделать? Убьёте? — спросил Леон, приложив все усилия, чтобы его голос звучал спокойно и даже небрежно, как будто собственная смерть его ничуть не волновала.
— Нет, ну что вы! — живо ответил Чёрный Жоффруа. — Это было бы слишком глупо с нашей стороны. Нас обвиняют в убийстве, которого никто из нас не совершал, — чертовски опрометчиво добавлять сюда убийство, которое мы в самом деле совершили! Отпустить вас, как вы понимаете, мы тоже не можем. Самое разумное — сделать вас нашим пленником и попытаться договориться с Бертраном Железной Рукой, чтобы он позволил нам спокойно покинуть лес в обмен на ваше освобождение, и получить выкуп, если он и впрямь так щедр, как говорят. Как вы думаете, он высоко ценит вашу жизнь?
Леон с равнодушным видом пожал плечами, стараясь не показать облегчения, вызванного осознанием того, что его решили оставить в живых. Он пошевелил затёкшими кистями, незаметно подёргал верёвку — она была прочной, с мудрёными узлами, нечего было и пытаться порвать или развязать её. Леон подтянул к себе ноги, потом снова вытянул их, потянулся, осторожно прислонился спиной к дереву, стараясь не задеть его затылком, и пристально посмотрел на Чёрного Жоффруа.
— Тот нищий, о котором упоминала Аврора, — медленно проговорил он. — Высокий, худой, с чёрной бородкой, опирается на костыль… Это ведь были вы, верно? Вижу, ваша хромота чудесным образом исцелилась.
— А вы догадливы, — разбойник негромко рассмеялся. — Да, тот нищий и в самом деле был я. Люблю, знаете, следить за всем лично. У церкви можно подслушать много интересных разговоров. Никто ведь не догадается, что жалкий хромой попрошайка у церкви — предводитель разбойников, наводящий ужас на всю округу!
— Аврора Лейтон догадалась, — мрачно ответил Леон. — Вы показались ей очень подозрительным нищим. Возможно, она даже поняла, кто вы такой на самом деле.
— Умная женщина, — кивнул Чёрный Жоффруа. — И она задавала правильные вопросы. Я знаю, что вызвал у неё подозрения, но не было другого способа привлечь чьё-то внимание к этому убийству, которое все считают делом наших рук. Внимание кого-то, кого будут слушать. Кого-то знатного, с незапятнанной репутацией. Надеюсь, мадам Лейтон не забыла о моих словах?
— Не забыла, — сквозь зубы проговорил Леон. «Она только о деле Люсиль и думает», — добавил он мысленно и внимательнее присмотрелся к атаману. Тот был, пожалуй, одного с ним возраста или ненамного старше. Маска скрывала половину его лица, но глаза в прорезях блестели живо и ярко. Чёрный Жоффруа был красивым, сильным и статным мужчиной, получившим хоть какое-то образование и воспитание, как показывали его слова, неглупым, как показывали его действия. Он мог бы многого добиться в рядах гвардейцев… или в рядах королевских мушкетёров.
— Вы ведь из дворян, верно? — негромко спросил Леон. Злость исчезла из его голоса, уступив место задумчивости, и чуткий слух Жоффруа это различил.
— Из дворянства у меня осталось только имя, с которым я давно расстался, и шпага, с
