Аннет Клоу - Колдовство любви
Дворец де Бельфлер поразил Лали: он был огромнейшим, светлым, чистым, и солнце играло в многочисленных зеркалах. Точно так, как однажды привиделось ей в воспоминаниях. Воздух в зале благоухал от запаха роз и пионов, красовавшихся в чудесных фарфоровых вазах. Мраморные полы устилали пушистые ковры. Мебель на широких ножках в виде львиных лап была обита шелковыми гобеленами золотисто-бежевых тонов, гармонируя с портьерами, обрамляющими огромные окна.
Людовико устроился в кресле с высокой спинкой и предложил Карриоццо и его спутнице присесть. Остальные гости графа, заметив его выразительный взгляд, тактично прошли в соседний зал, хотя было заметно, что их терзает любопытство.
— Что же вы? Присаживайтесь, — вновь предложил Бельфлер.
— Я постою, — проговорил Антонио и замер, впившись хмурым взглядом в лицо красавицы в роскошном платье с серебряными кружевами, неспешно вошедшей в комнату.
— Дорогая, как видишь, у нас нежданные гости. Антонио Карриоццо мне представлять тебе не нужно, — ласково объявил Людовико, внимательно наблюдая за выражением лица своей супруги. — Что же касается его спутницы, то мне самому ее пока что не представили.
— Я рада, сударь, что вы вернулись на родину целым и невредимым.
Антонио медленно склонил голову:
— Благодарю, синьора, за добрые слова.
Супруга графа доброжелательно улыбалась, но девушке показалось, что Монна волнуется, это было заметно по ее слегка побелевшим губам и зарозовевшим щечкам.
— Какое блюдо вы хотели бы отведать, мой друг? О чем вы более всего мечтали на чужбине? — поинтересовался Людовико и взмахом руки подозвал к себе слугу.
Лали увидела, что у Антонио резко обозначились скулы и заиграли желваки.
— Я не голоден, — резко бросил он гостеприимному хозяину.
— Как знаешь, — Людовико пожал плечами и откинулся в кресле, вытянув ноги в высоких сапогах. — Надеюсь, твое дурное настроение не расстроит предстоящий праздник? Свадьба выгодна прежде всего для семьи Карриоццо.
— О чем идет речь? — процедил Антонио сквозь стиснутые зубы.
— Все о том же: о рудниках Майано, расположенных на границе с землями твоего феода. Они пойдут в приданое невесты из дома Бельфлер, если она станет новой хозяйкой Карриоццо, — при последних словах Людовико внезапно помрачнел. По его лицу пробежала неясная тень.
— Мне кажется, один из нас бредит, — Антонио оглянулся на Лали. Было заметно, что он находится в смятении. — Кто станет хозяйкой Карриоццо?
«Неужели Бельфлер узнал Лали? Но почему вместо того, чтобы обнять ее, он пытается в спешном порядке устроить ее судьбу?» — растерянно размышлял Карриоццо.
— Моя племянница Доминика дель Уциано. Перед смертью твой отец благословил ее брак с твоим братом Филиппо. Тебя считали погибшим, и Филиппе стал новым правителем Карриоццо.
Молчание и неподвижность сковали лицо и тело Антонио. Не понимая, о чем идет речь, Лали с ужасом смотрела, как его заливает смертельная бледность. А через мгновение, грубо оттолкнув Лали, Карриоццо, потемневший словно ночной кошмар, ринулся к выходу.
— Антонио!
— Антонио!
Женский пронзительный голос эхом пронесся по огромному залу. Супруга Бельфлера бросилась вслед за Антонио, не обратив внимания на повеление супруга остановиться:
— Монна!
Выбежавшие на крик из соседнего зала мужчины растерянно переглядывались, не зная, как поступить в такой ситуации.
47
Антонио поскользнулся на мраморных ступеньках и едва не ударился лбом о каменное изваяние льва, украшавшее изножье лестницы. Рухнув на плиты пола, он зажал голову руками, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Отец умер! И именно он, Антонио, виновен в его смерти. Если бы он одумался и остался дома, то все было бы иначе.
— Я сожалею… Но все люди смертны, — женская рука коснулась его плеча.
Карриоццо не повернул голову. Голос Монны он узнал бы из тысячи, но Антонио он уже не волновал. Эта женщина больше для него ничего не значила. Именно безумная любовь к ней послужила причиной его бегства из родных краев. А стоила ли она этого? Вечной разлуки с отцом.
— Антонио… — Лали нахальным котенком протиснулась между своим возлюбленным и синьорой Монной.
Она присела возле него на ступеньку, не зная, какие слова найти для утешения. Ей было до слез жаль Антонио, и она стиснула в своей маленькой ладошке его руку. Вдвоем легче переносить боль.
— Бог мой! Кто вы?!
Изумленно вскинув голову, Лали взглянула на потрясенное лицо Бельфлера, и поняла, что побледневший граф уставился на нее, словно увидел привидение. Убрав с лица прядку, девушка только сейчас сообразила, что мантилья, скрывавшая ее лицо, где-то упала, и волосы роскошными локонами рассыпались по спине.
— Сеньорита, вы, как две капли воды, похожи на мою мать! Этот кулон в форме тюльпана…
Лали растерянно смотрела в глаза, похожие на отражение ее собственных очей, и видела, как надежда и неверие ведут борьбу в их вишневой глубине. Благоговейное молчание воцарилось на лестнице. Присутствующие с любопытством рассматривали девушку. Особенно синьора Монна. Широко распахнув глаза, женщина не отрывала взгляда от лица девушки, своими чертами поразительно напоминающего лицо ее супруга.
— Это ваша дочь, синьор, — произнес Антонио опустошенным голосом.
Мужчина, стоявший за спиной графа, первым вышел из оцепенения.
— Ты лжешь! Снедаемый желанием отомстить, ты нашел девчонку, похожую на несчастную Мальвину, чтобы причинить боль моему брату.
— Я не собираюсь никому мстить, синьор дель Уциано, — мрачно проговорил Антонио. — Перед вами настоящая дочь вашего кузена, похищенная двенадцать лет назад из отчего дома.
— Мальвина? — прошептал Бельфлер, вглядываясь в лицо девушки. — Моя дочь? — будто опасаясь, что испуганная девушка исчезнет, он провел рукой по щекам, носу и золотым волосам Лали. — Кара миа, все эти годы я лелеял надежду, что она жива. Никколо, разве ты не видишь, что она — точная копия моей матушки!
— Она действительно напоминает покойную графиню де Бельфлер, но… — Никколо дель Уциано крепко стиснул зубы, словно пытаясь справиться с гневом, и через мгновение заговорил совершенно иным тоном: — Кажется, я поспешил с выводами. Девушка и впрямь похожа на вас, мой кузен.
Понимая, что все ждут от нее каких-либо действий, девушка поднялась на ноги и, почтительно склонившись, поцеловала руку отца. И тут же взглянула на Антонио. Резким движением он вскочил на ноги. Его глаза уже высохли от слез и горели злым, неукротимым огнем.
