Елена Прибыльцова - Украденное счастье (СИ)

— Что же это? – не выдержала Элиза, разворачивая тёмно-малиновый бархат.

— Амазонка, – подсказал Джек, – мне стоило труда уговорить портниху сшить её из бархата именно такого цвета.

— Желаете вознаграждения за труды? – хитро улыбалась Элиза.

Она чуть наморщила носик и прикусила нижнюю губу, давно уяснив, что Джек не может удержаться от поцелуя после такого призыва.

Но Джек почему-то устоял перед таким искушением. И Элиза, прижимая к груди бархат и ощущая нежность и мягкость дорогой ткани, даже перестала улыбаться, предчувствуя что-то.

— Это ещё не всё, дорогая моя. Закрой глаза, – серьёзно попросил он.

Заинтригованная и взволнованная Элиза послушалась, покорно закрыв глаза. Она почувствовала, как Джек взял её руку и одел ей на палец кольцо.

Рассудив, что ждать дальше незачем, и не дождавшись разрешения, Элиза открыла глаза и увидела на своей руке тонкое золотое кольцо с бриллиантом и изумрудами.

— Оно не украденное, – неверно истолковал её вопросительный и встревоженный взгляд Джек. – Оно принадлежало моему отцу. Это была почти единственная фамильная драгоценность, которую удалось сохранить. Возможно, ещё и потому, что он подарил его моей матери, когда они тайно поженились. Я догадываюсь, как оно вернулось к нему…

— Джек…

— Я обещал его беречь, хотя после того, что случилось в моей жизни, я думал, что оно никогда не понадобится мне. Но я свято берёг его, как память об отце и о том, кто я. Теперь оно твоё.

— Джек, я не могу принять его просто так, – выговорила Элиза, боясь ответа Джека.

— Конечно, нет, жизнь моя, ты будешь моей женой, и оно будет твоим по праву.

— У меня есть условие, – осмелилась сказать она.

Джек нахмурился, соглашаясь с тем, что это может быть справедливо.

— Что же это за условие? – напряжённо спросил он. – Благословение твоего отца?

— Благословение твоей матери! – выпалила она.

— И как же ты представляешь это? – с горестной усмешкой поинтересовался Джек.

— Мы уедем! Уедем отсюда! Уедем из Франции! Ты вернёшься к матери, а я поеду с тобой! Представь, как она будет счастлива! Прошло столько лет, Джек! Неужели ты не сможешь простить её спустя столько лет?!

— А если это и я виноват перед ней? – с той же усмешкой сказал Джек.

— Я уверена, она давно простила тебя! – пылала воодушевлением Элиза.

— Или поверила, что я умер.

— Не говори так! Прошу тебя! Уедем! И ты помиришься с матерью!

— И кем же я буду в Англии?

— Тем, кто ты есть по праву рождения!

— Вы плохо слушали меня, мадмуазель, я говорил, что не желаю чужого наследства! И, видимо, плохо меня знаете, госпожа графиня!

— Я прекрасно помню ваши слова, мсье! – твёрдо возразила она. – Вы обещали ради меня вернуться в Англию!

— Вы заблуждаетесь, мадмуазель, я не обещал вам ничего подобного! А если вас так прельщают деньги, титул и положение в обществе, возвращайтесь к своему де Бриссаку и выходите замуж на него! Я не стану вас удерживать!

Джек поднялся и вышел, хлопнув дверью. Оглушённая, оскорблённая Элиза не успела ничем возразить. От слёз защипало глаза.

Элиза сжала зубы и ударила кулачком по одеялу. Хотелось ещё чем-нибудь кинуть в дверь, но под рукой ничего подходящего не нашлось.

— Иди к чёрту со своими советами, Джек! – выкрикнула она.

Элиза отшвырнула одеяло и стала торопливо одеваться, прислушиваясь к звукам за дверью и за окном. Она едва могла поверить в то, что они поссорились!

Вот только кто же виноват?

* * *

Джек сбежал по лестнице, выбежал во двор. Вдохнул морозный воздух, обжёгший ноздри и лёгкие. Хотелось выплеснуть злость на самого себя и взвыть от безысходности.

Неужели ему действительно так страшно взглянуть в глаза матери, что он предпочёл бы терзаться неведением, чем видеть упрёк в материнском взгляде?

В словах Элизы и в её просьбе была своя правда, но Джек боялся это признать. Вместо этого он предпочёл обвинить Элизу! Но ведь рано или поздно придётся что-то менять в своей жизни! Лишь бы не оказалось слишком поздно.

Джек, замерзший до дрожи, наконец, вернулся в дом, свалился в кресло и потребовал вина. Осушил один стакан, и только внезапно проснувшееся благоразумие удержало его от того, чтобы напиться до потери сознания. Джек не успел даже раскурить сигару, как по ступенькам лестницы застучали каблуки женских туфель.

— Джек Лэнгли! – выкрикнула спускавшаяся с лестницы Элиза. – Ты выслушаешь меня,  чёрт бы тебя побрал! Всё до последнего слова!

Джек восторженно захохотал.

— К чему эти крики, мадмуазель? Хотите, чтобы я оглох?

— Я хочу, чтобы ты выслушал всё, что я собираюсь тебе сказать! – подошла ближе Элиза.

— Вот как? – усмехался Джек, поднявшись ей навстречу. – А мне кажется, я знаю, как заставить вас замолчать!

— Сам дьявол не заставит меня молчать! – выпалила упрямо Элиза.

— Вы забыли, что я и есть дьявол! – заявил Джек, хватая девушку за талию и впиваясь поцелуем в её губы.

Элиза ответила на его поцелуй с той же страстью, заставив Джека пожалеть, что всё происходит у всех на виду. Но слишком уж часто их чувства были выставлены напоказ, чтобы они и сейчас стали сдерживать себя.

— Так разве я не прав? – довольно улыбался он. – Я всё же заставил вас замолчать.

— И всё-таки ты выслушаешь меня, Джек Лэнгли! Кем бы ты ни был! – негромко добавила она.

— Да вам не мешает остыть, мадмуазель! – прищурился Джек.

Элиза взвизгнула, оказавшись в мужских руках, потому что Джек нёс её на улицу. Ощутив на себе лёгкий порыв холодного ветра, Элиза острее почувствовала, как пылают щёки. Джек поставил её на ноги, но из объятий не выпустил, а Элиза даже и не думала вырываться.

— Мне тоже нужно остыть, – успел прошептать Джек, прежде чем снова завладеть мягкими, тёплыми губами девушки.

Но едва прервался поцелуй и Джек взглянул в сверкавшие от слёз глаза девушки, как она застучала ладонями в его грудь. Незаслуженная обида и гнев рвались наружу, и Элиза впала в истерику, то вырываясь из мужских рук, то словно нападая.

— Я так больше не могу, Джек! Я устала! Господи! Как я устала! Жить в постоянном страхе за тебя! Каждый раз молиться, чтобы ты вернулся жив и невредим! Целый день смотреть на эти проклятые ворота и забор! Я так больше не могу! Не могу!

Морозный воздух обжигал горло, замерзшие на щеках слёзы кололи кожу. Джек пытался её обнять, но Элиза снова закричала, судорожно дрожа уже от холода, а не только от возмущения.

— А ты?! Как ты мог подумать, что мне нужен кто-то другой, кроме тебя?! Как ты можешь не верить мне?! Не верить, что я люблю тебя! Люблю! Чёрт бы тебя побрал! Джек Лэнгли! Или Жак Лаффонт! Или кем бы ты ни был!