Наталья Павлищева - Клеопатра и Антоний. Роковая царица
Все это время Марку Антонию было вовсе не до Клеопатры, его занимали дела римские и семейные. Не то чтобы он не вспоминал, но ничуть не страдал из-за того, что оставил женщину и что его дети растут без отца. Уж отцовских чувств Марк Антоний не испытывал никогда. Одной парой детей больше, одной меньше… Дело женщин — рожать детей и их воспитывать.
Спокойная, уравновешенная, добропорядочная Октавия, умело сглаживающая все углы, всегда готовая простить, пожалеть, помирить, ему порядком надоела. Жена с прялкой в руках, окруженная детьми, не была идеалом Марка. Побыл верным мужем и хорошим отцом, и хватит, пора жить своей жизнью. Понимала ли Октавия, что теряет мужа? Едва ли, ей, воспитанной Аттикой по правилам добропорядочного дома, в котором больше ценились желание неустанно трудиться и жить со всеми в мире, чем стремление завоевать этот мир, умение быть верной женой и хорошей матерью больше, чем страстная любовь, спокойствие больше, чем горение, и в голову не приходило, что все это можно сочетать.
Разве могла добрая жена быть страстной любовницей своему мужу? Разве могла женщина, хранительница очага, стремиться завоевать мир? Разве можно женщине заниматься мужскими делами, править не только слугами, но и целой страной, ходить в походы, строить флот, вооружать армию? Нет, конечно, нет! Дело женщины — прясть и ткать, рожать детей и воспитывать их в ожидании возвращения мужа из похода. А уж чем он там занимается… Ничего, лишь бы вернулся.
Спокойная и верная Октавия откровенно надоела, надоела ее готовность жертвовать собой, быть со всеми в мире, всегда соглашаться… Все чаще вспоминалась неистовая Фульвия, очертя голову кинувшаяся против обидчика, пусть даже проигравшая. А еще чаще — Клеопатра, горячая, умеющая и очаровать, и развлечь, сделать жизнь интересной и к тому же умело правившая огромной страной. Марка Антония меньше волновало ее правление и рожденные дети, больше занимала сама Клеопатра и помощь, которую от нее можно получить. Но как это сделать после того, как он бросил царицу беременной?
Антоний еще только целовал Октавию на прощание на Керкире, а его мысли уже принадлежали той, что жила в Александрии.
Марк Антоний маялся от сознания, что ему придется смотреть в глаза Клеопатре. Конечно, он поступил как-то… нечестно, что ли. Обещал вернуться и не вернулся… Вернее, почти вернулся, но через несколько лет, к тому же женившись на Октавии. Но он легко находил оправдание. Во-первых, женитьба на сестре Октавиана чисто политическое дело, ведь этот брак утверждал сенат, а сама «невеста» была беременной от своего предыдущего мужа! Во-вторых, он мужчина, а потому дома не сидит и сидеть не собирается. В-третьих, вернулся же…
Да, он все это время готовил поход, о котором они вместе столько говорили, проклятых парфян надо призвать к ответу за гибель Красса и еще много кого. Это мужское дело, потому он и был столько времени занят. Должна же царица понимать разницу между ним, Марком Антонием, и ее советниками вроде Протарха, которые только и знают, что вести счет доходам и расходам!
Марк Антоний сам себя ловил на том, что уже который день, с тех пор как только задумал позвать Клеопатру к себе в Сирию, только и занимается тем, что мысленно перед ней оправдывается. Это заметил его друг Фонтей Капитон, пришлось объяснять:
— Поход на парфян дело слишком серьезное, чтобы не привлекать к нему египетскую царицу с ее возможностями.
— Конечно, — понимающе кивнул друг.
— Но я… как бы это сказать…
— Ты виноват перед ней?
— Да, именно.
— Марк Антоний, ты мужчина и вовсе не обязан отчитываться перед женщиной, да еще и чужой, в своих поступках. К тому же ты политик и воин, а потому твое поведение и вовсе не требует объяснений.
— Но есть еще Октавия… Мало ли что она подумает?
— Скажи лучше, Октавиан. Значит, нужно обставить все как чисто деловую встречу. Ты правильно решил пригласить царицу в Сирию, а не самому ехать к ней в Александрию.
Марк Антоний хотел сказать, что он еще ничего не решал, но возразил другое:
— Из Александрии я ни в какую Парфию не пошел бы вообще. — И вдруг добавил: — У Клеопатры от меня двойняшки. Она твердит, что от меня. Как быть?
— Пока молчи. А женщину задобрить всегда можно дорогим подарком. Египетская царица любит красивые безделушки, запасись чем-нибудь, она и растает.
— Красивых безделушек у нее столько, что тебе и не снилось, половину Рима одарить можно.
— Драгоценностей никогда не бывает много. Поговори с местными ювелирами, у них наверняка найдется что-нибудь для египетской царицы. Только ее нельзя приглашать просто письмом, обидится. Если хочешь, я съезжу.
— Как Квинт Деллий? — рассмеялся Антоний.
— Я похож на твоего болтуна Деллия?
Капитон отправился в Александрию убеждать египетскую царицу, что Марк Антоний исключительно честный и любящий человек и ему очень нужны египетские деньги и ее помощь. А сам Марк Антоний действительно посетил нескольких ювелиров, пытаясь найти нечто особенное для Клеопатры.
Ничего особенного не находилось. Безумно богатых украшений было много, но когда Марк мысленно сравнивал их с тем, что видел у Клеопатры, он сразу понимал, что ей не понравится.
И вдруг…
Торговец был не слишком состоятелен, это бросалось в глаза сразу, едва ли у такого найдутся дорогие безделушки. Но, услышав, что подарок нужен для царицы, сразу вскинул темные, словно ночная вода, глаза:
— Для какой царицы?
— Египетской. У царицы Египта украшений много, потому и нужно что-то совсем особенное.
Торговец глаза быстро опустил, несколько мгновений помолчал, словно на что-то решаясь, потом кивнул:
— У меня есть подарок для египетской царицы. Завтра принесу. Такого камня нет ни у кого. И возьму недорого, будешь доволен.
Марк Антоний не мог видеть, как дома тот достал из тайника завернутый в тряпицу большой камень, по форме напоминающий сердце, а по цвету змеиный глаз, и прошептал:
— Ну, пришло твое время…
Если бы кто-то видел эту картину, ему показалось бы, что камень подмигнул!
На следующий день торговец появился у Марка Антония все в том же потрепанном халате, вытащил из-за пазухи тряпицу, размотал и поднес римлянину большой желтоватый камень странной формы и цвета.
Даже Марк Антоний с первого взгляда понял, что это алмаз, к тому же невероятной величины, формы и цвета.
— Точно змеиный глаз!
Торговец при этих словах чуть вздрогнул.
Заплатив, не торгуясь, хотя торговаться было просто грешно, продавец действительно запросил недорого, Марк Антоний бережно упрятал камень, вернув тряпки прежнему владельцу. Торговец получил деньги и поспешил скрыться.
