Кэтрин Коултер - Наследство Валентины
По щекам девушки покатились слезы. Плечи тряслись молчаливых рыданий, и Джеймс почти силой повернул лицом к себе.
– Слезы, Джесси? Я даже не думал, что ты способна плакать. Все это случилось три года назад, и мне не стоило рассказывать тебе об этом. Вытри глаза, Джесси, пожалуйста.
Но вместо того, чтобы успокоиться, девушка закрыла лицо руками и громко разрыдалась. Джеймс тихо выругался и притянул ее к себе.
– Ш-ш-ш, Джесси. Все это было давно. Кануло в прошлое, покрылось пеплом воспоминаний, и мне уже не так больно. Успокойся, иначе тебе станет плохо.
Джесси подняла голову, уставилась на него огромными, сияющими глазами, а потом медленно протянула руки и сомкнула их у него на шее.
– Джеймс, – только и выдохнула она.
Джеймс не знал, почему сделал это. Не понимал, что им двигало в ту минуту. Склонившись к ней, он припал к этому чуть влажному рту. Плотно сомкнутому. Очень мягкому рту, на котором еще оставались легкие следы помады. И ощутил приступ вожделения такого сильного, что по спине побежали мурашки. Вожделения? К Джесси Уорфилд? Да такого просто быть не может!
Он провел языком по ее нижней губе и почти неслышно пробормотал:
– Открой рот, Джесси. Чуть-чуть. Да, вот так.
Желание становилось невыносимым, острое, пронизывающее, невероятное... Джеймс на мгновение потерял голову. Сжав ладонями округлые ягодицы девушки, он чуть приподнял Джесси и прижал к своему разгоряченному телу. Девушка застыла, словно кролик при виде лисы.
Джеймс почувствовал себя гнусным насильником и поэтому немедленно выпустил Джесси и мягко отстранил.
– Прости, я сам не знаю, что на меня нашло.
Джесси не сводила взгляда с пуговицы на его куртке.
– Вы меня испугали. Такого со мной еще не было. Возможно, не стоило так быстро отпускать меня. Вероятно, вам стоило дать мне привыкнуть к тому, как сильно ваши руки могут сжимать мой... э-э-э... зад. Скорее всего...
– Замолкни, Джесси. Проклятие, я же сказал, что сожалею. Несмотря на новое обличье, ты по-прежнему остаешься все той же Джесси Уорфилд, и с моей стороны просто подлость так набрасываться на тебя.
– Но это было очень приятным нападением. Вы не могли бы еще раз меня поцеловать?
– Нет, – отказался он, но тут же снова прижал ее к себе и впился в ее губы так, словно хотел проглотить...
Джесси неожиданно прыснула. Джеймс отстранился и улыбнулся.
– Я так тебя развеселил?
– Прошлой ночью я видела вас во сне. Вы меня целовали, крепко прижимали к себе, и ваши губы были точно такими же горячими. Но, проснувшись, я обнаружила, что это Демпер сидит на мне и лижет нос.
Джеймс, словно обжегшись, опустил руки.
– Значит, ты видишь меня во сне, лишь когда проклятая собачонка лижет тебя в нос. Да, мне следовало бы знать свое место.
– О нет. Не могу представить, что вы сидите у меня на груди.
Она посмотрела на его рот и, судорожно сглотнув, попросила:
– Пожалуйста, еще раз, Джеймс.
– Нет! – воскликнул он куда более свирепо, чем намеревался. – Пора обедать. Пойдем, миссис Кэтсдор наверняка что-нибудь уже успела приготовить.
Глава 15
Он чувствовал себя так, словно предстал перед трибуналом. Не хватало лишь завитых буклями белых париков и длинных острых носов. Любопытно, позволит ли Мэгги надеть на себя подобную штуку? Возможно, если она достаточно заинтересована в исходе дела.
Правда, Джеймс сидел не на скамье подсудимых, а на позолоченном стульчике, подаренном Дачесс, в собственной гостиной, с чашкой чая в руках. «Трибунал» в полном составе смотрел на него поверх чайных чашек. К маленьким сандвичам с огурцом и ломтикам лимонного кекса, тщательно разложенным миссис Кэтсдор на серебряном подносе, никто не притронулся. Он знал, что экономка приготовила их, желая произвести впечатление на Баджера, к которому относилась с благоговением. Известно ли Спирсу, что миссис Кэтсдор просто обожает Баджера и его поварское искусство здесь ни при чем?
Они по-прежнему не сводили глаз с Джеймса. Тот ощущал себя преступником.
– Ну же, хватит молчать, – бросил он наконец, когда ожидание стало нестерпимым. – Почему вы здесь собрались? Что я сотворил на этот раз?
Спирс поставил на стол чашку и откашлялся:
– Джеймс, мы приехали в Кендлторп, потому что подробно обсудили ситуацию и пришли к решению.
– Но сначала, надеюсь, объявили это решение Маркусу и Дачесс?
– Нет, мы хотим сказать вам первому, – покачал головой Баджер.
– И что же вы успели обсудить?
Мэгги расправила юбки из яркого изумрудно-зеленого атласа и отчетливо произнесла:
– Вы выросли прекрасным человеком, Джеймс. Именно так я сказала Джесси и при этом не покривила душой. Однако наступила пора взять себя в руки и совершить правильный поступок. Подобающий порядочному человеку.
– Правильный поступок?
– Да, Джеймс, – вмешался Самсон, один из участников «трибунала». – Дело касается вас, а не его милости или Дачесс. То есть оно затрагивает и их, но не в такой степени, как вас.
– Могу я все-таки узнать, что вы имеете в виду под правильным поступком?
Джеймс поднялся и направился к камину. Возможность беспрепятственно передвигаться по собственной гостиной давала ему иллюзорное чувство свободы. Он небрежно прислонился к каминной полке, скрестил руки на груди, что оказалось весьма нелегко, поскольку он все еще держал чашку.
– Ну же, Спирс, выкладывайте все начистоту.
– Прекрасно, Джеймс.
Спирс тоже встал, суровый, как судья, готовый объявить приговор. Сделав три размеренных шага, он повернулся к остальным. Даже Гаррику[4] на сцене Друри-Лейн[5] не удалась бы роль лучше.
– Мы считаем, что вы должны жениться на Джесси.
Джеймс воззрился на него. Он с самого начала предчувствовал, что они подразумевают под так называемым правильным поступком, но не мог с этим смириться. Теперь все сказано, все расставлено по местам. Джеймс не хотел, чтобы все произошло именно так... Нет... может... где-то в глубине души он понимал, но не желал задумываться. Да-да. Подобное просто не для него. По крайней мере он еще не готов жениться на ком бы то ни было.
Джеймс неловко переступил с ноги на ногу под внимательным взглядом «трибунала». Ничто не помогло. Пришлось оправдываться.
– По-моему, это не ваше дело, – заявил он. – Джесси не ваша родственница. И не имеет со мной ничего общего. Наверное, она ныла и жаловалась, что я ее обесчестил? Но это вовсе не так. Я вообще не имею к происшедшему никакого отношения. Я все объяснил отцу девушки, но он ничего не пожелал слушать и продолжал меня донимать. Джесси положила этому конец и сбежала. Значит, теперь она сменила песенку, не так ли? Теперь она хочет получить мое имя?
