Джорджетт Хейер - Испытание любовью
– Короче говоря, милорд, вы отказываетесь принять наши условия?
– Да.
Снова прозвучал ясный голос с трона:
– Скажите ему, кузен, чтобы он хорошо подумал. Если он откажется принять мои условия, с сэром Аланом Монлисом будет очень скоро покончено, а потом и с ним тоже.
Симон промолчал, а в глазах шевалье мелькнуло торжество.
– У вас нашлась пища для размышления, милорд?
Не обращая на него внимания, Бовалле посмотрел на леди Маргарет:
– Это ваше последнее слово, мадам?
– Да, мое последнее слово, – подтвердила она. Реакция Симона была молниеносной. Он выхватил меч из ножен, вскочил на помост и приставил острие меча к белой груди графини.
Закричав от ужаса, мужчины бросились к нему, но остановились, когда Симон отвел меч для удара. Левой рукой он схватил графиню за кисть и, глядя в зал через плечо, произнес:
– Еще один шаг – и графиня умрет. Перемирие окончено.
Маргарет сидела неподвижно, устремив на него вызывающий взгляд.
Шевалье уронил розу, побледнел и сказал, запинаясь:
– Милорд, милорд! Как можно угрожать оружием женщине?
– Она не женщина, а ведьма, достойная сожжения! – рявкнул Бовалле. – Я сожгу эту амазонку, если вы не вернете мне сэра Алана живым и невредимым.
Шевалье вздрогнул, а одна из фрейлин громко зарыдала.
Симон бросил взгляд на гордое лицо графини, полное презрения к нему.
– Мой капитан уже заключил под стражу шестерых детей, мадам, – проговорил он. – Они скоро погибнут у вас на глазах.
Ее ресницы невольно дрогнули, мышцы шеи напряглись.
– Вы не посмеете! Симон расхохотался:
– Если вы, мадам не отдадите приказ своим людям подчиниться мне, то скоро увидите, что я очень даже осмелюсь.
– Негодяй! – Ее грудь вздымалась от гнева. – Как вы можете убивать детей?
– Не я, а вы убьете их, мадам. Она стиснула пальцы.
– Сначала я убью сэра Алана Монлиса! – И, сверкнув глазами, повернула голову: – Генрих Малинкур, пойдите и убейте этого англичанина!
– Да, идите! – Симон приблизил меч к ее груди.
Под его острием появилось крошечное красное пятнышко, но графиня не дрогнула, а только топнула ногой:
– Идите, я сказала!
Один из мужчин сделал шаг вперед.
– Мадам, я не смею, – нерешительно сказал он.
– Трус! Неужели никто из вас не подчинится моему приказу? Тогда не называйте меня своей госпожой, если отказываетесь повиноваться!
Шевалье поднял дрожащую руку:
– Всем оставаться на местах! Милорд, давайте решим это дело как мужчины. Отпустите мою кузину.
Симон только крепче стиснул руку леди, и ее губы искривились от боли.
– Прикажите вашим людям именем Бога поклясться, что они сдаются. Она яростно стиснула зубы:
– Тебе придется сначала убить меня! Он еще сильнее сжал ее руку:
– И ваших подданных? И детей Белреми? Графиня долго вглядывалась в его странные глаза, но так и не смогла ничего в них прочесть.
– Вы думаете, что я сдамся из чувства жалости!
– Только не я, клянусь Богом! Разве у вас есть это чувство, предательница?
Маргарет снова обратилась к мужчинам, которые стояли перед ней неподвижно, будто вросли в землю:
– Вас в десять раз больше! Он не осмелится убить меня! Нападайте на него, я вам приказываю!
Меч вонзился несколько глубже, и красное пятнышко выросло в размерах. Симон угрюмо усмехнулся, глядя на своих врагов. Шевалье оглядел присутствующих в зале людей. В их лицах не было и намека на былое насмешливое высокомерие. Тогда он перевел взгляд на кузину и его губы дрогнули.
– Графиня, придется уступить! Умоляю тебя не упрямиться!
– Уступить? Этому английскому грубияну? Никогда!
– Проявите благоразумие и прислушайтесь к словам вашего кузена, – посоветовал Симон. – Даю вам одну минуту, а потом мой меч пронзит ваше сердце.
– И тогда вам тоже придет конец! – воскликнула она. – Как только я умру, на вас набросятся десять человек!
– Это не имеет значения, – возразил Бовалле. – Если я умру, к утру в этом городе не останется ни одного живого француза. Минута проходит, мадам, подумайте как следует.
Шевалье поднял руку:
– Дорогая, ты сошла с ума! Я объявляю себя регентом на время твоего безумия. Все признают мое право взять власть на себя?
Присутствующие в зале одобрительно зашумели.
– Тогда, милорд, я сдаюсь от имени графини Маргарет!
Графиня резко повернулась в кресле.
– Никогда! – воскликнула она и попыталась броситься на меч Симона, но он быстро отвел его назад и слегка поклонился шевалье:
– Поклянитесь перед Богом, что не будете сопротивляться и препятствовать мне ни сейчас, ни позднее.
Шевалье, кусая ногти, лихорадочно искал какой-нибудь выход из создавшегося положения, но, не найдя его, бросил на Симона взгляд полный ненависти:
– Клянусь перед Богом не сопротивляться и не препятствовать вам ни сейчас, ни позднее.
– Вы клянетесь за всех ваших людей?
– Клянусь за всех моих людей.
– Ну вот и хорошо. – Симон рывком поднял графиню на ноги.
– Сейчас, мадам, вы поведете меня к сэру Алану Монлису, а эти джентльмены пойдут перед нами.
– Милорд! – Шевалье побагровел от гнева. – Зачем вы так? Отпустите мою кузину! Я же поклялся!
– Нет уж, лучше я попридержу ее и тем самым подкреплю вашу клятву, – отозвался Бовалле.
Регент скривился с видом оскорбленной невинности:
– Кажется, вы не доверяете нам, сэр? Зеленовато-голубые глаза прищурились..
– Сэр, я был бы глупцом, если бы доверял вашему слову. Но, как видите, я не глупец. Шевалье схватился за рукоятку меча.
– Вы ответите мне за оскорбление! – прохрипел он.
Симон заговорил суровым тоном:
– Сэр, я пришел сюда один, как того пожелала графиня, по законам перемирия. Таковы были ее слова. Но как только я оказался в этом зале, и она, и вы все забыли об этих законах. Вы угрожали мне насилием, мне – пришедшему обсуждать условия мира. Я сражаюсь честно, сэр, когда для этого есть условия, и сражаюсь тем же оружием, что и мои враги. Но если враг действует предательски, то мне не до благородства. Идите вперед, шевалье!
Кузен графини направился к двери, вне себя от ярости. Придворные по одному последовали за ним. Последним шел Бовалле, ведя впереди себя Маргарет. Сопротивляясь, она попыталась ударить его по лицу свободной рукой, но Симон вовремя отклонился. Она шла, гордо и высоко подняв голову, с королевским достоинством, шурша длинным платьем.
Они прошли через огромный холл, мимо перепуганных лакеев, к узкой лестнице. Поскольку лестница была слишком узкой, чтобы идти рядом, Симон пустил графиню вперед. Наверху, в комнате на башне, он снова взял ее за руку, а когда она поморщилась, слегка ослабил захват.
