Джудит Мак-Уильямс - Больше, чем страсть
— Я опоздаю, — укоризненно сказал он, обращаясь к Маргарет.
— Прошу прощения. В другой раз я буду играть быстрее. Губы у Филиппа сжались, и он направился к двери, задержавшись, чтобы бросить Маргарет приказание:
— Вы обязательно должны находиться в гостиной, чтобы принимать визитеров, а если придет Хендрикс…
— Я знаю, — прервала его Маргарет, которой не хотелось выслушивать очередную лекцию о том, что ей полагается делать с Хендриксом. Она все знает. Просто ей этого не хочется.
— Вы научите меня, как обыгрывать папу? — требовательно спросила Аннабел.
Маргарет пожала плечами, стараясь, чтобы голос ее прозвучал небрежно, не то в девочке снова проснется бесконечная злость.
— Я могу показать вам основные ходы, и можно поискать книгу, по которой вы будете учиться.
— Но я не умею читать.
— Не умеете читать? — «Графская дочь! Как же это возможно? Даже у такого не особенно заботливого отца, как Филипп, не научиться читать?»
— Не так хорошо, чтобы читать настоящие книжки, — сказала Аннабел.
— А почему? Девочка пожала плечами.
— Моя последняя гувернантка сказала, что со мной нет сладу, а бабушка говорит, что это не важно.
Для Эстеллы, наверное, это так. Маргарет постаралась не доказать, как она раздосадована.
— Может быть, и нет, но когда вы вырастете и начнете выезжать, у вас будут трудности — вы не сможете прочитать, кто записан в вашей бальной карточке. И вы не сможете читать в газетах описания приемов — кто на них был, в чем они были одеты и о новых парижских модах. Но, как вы говорите, это не важно, — закончила Маргарет, вполне удовлетворенная задумчивым выражением на лице Аннабел. Пусть пару дней подумает обо всем этом, а потом она снова заведет разговор о чтении. — Если хотите, у меня есть время дать вам урок игры в шахматы прямо сейчас, — сказала она.
Она обрадовалась, потому что Аннабел уселась на стул, на котором только что сидел Филипп.
Девочка оказалась способной ученицей, она внимательно слушала указания Маргарет. Прошел почти час, когда в дверях показался лакей, доложивший, что появились первые утренние визитеры.
— Не ходите, — повелительно сказала Аннабел. — Я еще не научилась.
— «Игре в шахматы никогда нельзя научиться полностью». — Маргарет процитировала высказывание старого школьного учителя, учившего ее в Париже играть в шахматы.
— Я не хочу…
— В данный момент не имеет значения, чего хотите вы иди я. Я должна сойти вниз и принять визитеров.
Не обращая внимания на признаки гнева, появившиеся в поведении Аннабел, Маргарет встала и вышла, улыбнувшись, как она надеялась, дружески-нейтрально.
«Весьма многообещающее начало», — сказала она себе, поспешно направляясь в гостиную.
Войдя туда и увидев, что с визитом явились леди Мейну-аринг и Друзилла, Маргарет обрадовалась.
— Ах, кузина Маргарет!.. Вы ведь не возражаете, что я ссылаюсь на наше родство, правда? — спросила леди Мейну-аринг и продолжила, не дожидаясь ответа: — Мы только что спросили у миссис Арбетнот, дома ли вы, — и вот вы здесь.
— Доброе утро. — Маргарет взглянула на окно, около которого одиноко сидела Друзилла, глядя на движение экипажей по площади.
— Почему бы вам не побеседовать с Друзиллой, пока я поболтаю с миссис Арбетнот? — предложила леди Мейнуаринг.
«Получить сведения от Друзиллы будет гораздо легче, чем от леди Мейнуаринг», — подумала Маргарет и тут же ощутила угрызения совести, когда девушка робко улыбнулась ей.
— У вас такой красивый дом, кузина, — сказала Друзилла, когда Маргарет уселась рядом с ней. — Просто дух захватывает.
— Благодарю вас.
— Он такой большой. А потолок… — И она жестом указала вверх. — Да, — сказала Маргарет рассеянно. — В этой комнате интересные надкаминные панно. Здесь изображено языческое жертвоприношение, а в библиотеке панно с изображением вакханалии. Друзилла изумленно раскрыла розовый ротик. «Бог ты мой! — подумала Маргарет с досадой. — Когда же я научусь следить за своим языком?» Меньше всего ей хотелось бы вызвать настороженность у Друзиллы, а это непременно произойдет, если она и дальше будет говорить так, словно ее знания не ограничиваются последними парижскими модами.
— Чедвик очень гордится своим домом. Он мне все рассказал о нем, и хотя я не все поняла, но все заучила, чтобы доставить ему удовольствие, — попыталась она исправить свой промах.
— Да, я понимаю. — Друзилла успокоилась, явно сочтя, что повторять как попугай то, что сказано мужчиной, гораздо естественнее, чем знать это самой.
Маргарет не могла поверить, что эта молоденькая девушка состоит с ней в родстве. Мыслительный процесс Друзиллы настолько отличался от ее собственного, что это показалось Маргарет странным. Ведь у единокровных сестер должно быть хоть что-то общее, даже если у них разные матери. На этот тревожный вопрос у нее не было ответа. «Да и не нужно», — подумала Маргарет. Ее родство с Друзиллой важно только потому, что оно может указать ей способ отплатить за смерть матери.
— Наверное, вы очень любите Чедвика, раз выучили все это.
— Мои чувства к Чедвику действительно очень сильны, — сказала Маргарет, предоставив Друзилле делать собственные выводы.
Девушка залилась румянцем и посмотрела на мать, все еще сплетничающую с Эстеллой. Нагнувшись к Маргарет, она прошептала:
— Я понимаю ваши чувства. Я тоже сильно увлечена одним человеком.
— Вот как?. — Внезапно Маргарет разволновалась. Если она правильно поняла, это увлечение не относится к тем, которые одобряют родители девушки, иначе Друзилла не стала бы проверять, услышит ли ее мать, прежде чем сообщить об этом Маргарет.
Друзиллу даже не нужно было особенно поощрять; она принялась пылко описывать некоего мистера Дэниелса.
— Кажется, он просто воплощение мечты каждой девушки, — сказала Маргарет.
— О да, это так. — Глаза Друзиллы сияли от радости, кто-то еще оценил достоинства мистера Дэниелса.
— А когда будет сделано официальное объявление о вашей помолвке?
У Друзиллы задрожала нижняя губка, и ее большие карие глаза наполнились слезами.
— Ах, кузина Маргарет, мои родители твердо решили разлучить нас!
— Какой ужас! Друзилла энергично закивала.
— Именно так говорит моя лучшая подруга Эмили.
— Но почему же?
— Мои родители — такие светские люди! Для них важно только общественное положение и состояние, а у мистера Дэниелса нет ни того ни другого. Меня же это не интересует.
«И это говорит девушка, прожившая всю жизнь в окружении всех земных благ, которые могли предоставить ей любящие родители, — подумала Маргарет. — И наверное, они будут делать это всегда, даже если она выйдет замуж за небогатого человека».
