Вирджиния Линн - Непокорная пленница
Девушка тут же разразилась речью на испанском языке.
Уитни почувствовала головокружение — она поняла, что языковый барьер частично преодолен, и радостно улыбнулась.
— Ты не могла бы задержаться и поговорить со мной? — спросила она на ломаном испанском.
Девушка рассказала, что ее зовут Элиза, что она мексиканка, что ее еще в детстве привезли к апачам.
— Я побуду несколько минут, а то Красная Рубашка рассердится, — застенчиво сказала она. — Я так счастлива услышать родной язык! Мне больше не разрешают на нем говорить. — Она слегка пожала плечами. — Лучше с ними не спорить, они хорошо ко мне относятся, потому что я жена одного из лучших воинов.
Бросив взгляд на хижину Красной Рубашки, Уитни торопливо спросила:
— Ты не поможешь мне собирать съедобные растения? Я не разбираюсь в этом, а у меня осталось очень мало припасов.
Элиза смотрела на нее огромными черными глазами.
В нормальных обстоятельствах она была бы красива, но из-за суровой жизни и беременности выглядела изможденной.
— Это можно, — прошептала она и поднялась, словно стремясь убежать, — завтра! Подойди ко мне, когда женщины пойдут собирать иф-ай, и я тебе покажу.
— Собирать — что?
— Иф-ай. Это дикий шпинат, очень вкусно. — Она опять покосилась на хижину Красной Рубашки и тихо сказала:
— Мне надо идти, пока он не заметил.
— Вам не разрешается со мной разговаривать?
Элиза кивнула и уже через плечо прошептала:
— Ты женщина Корте де Наваха, а он сказал, чтобы тебя оставили одну.
По спине Уитни пробежала дрожь. Кому же ее отдали и где этот мужчина? Она бы хотела спросить у Элизы больше, но та тихо ускользнула в темноту, оставив ее в задымленной хижине.
Позже, свернувшись в дальнем углу, куда не добрался огонь, Уитни подытожила то немногое, что узнала от Элизы. Корте де Наваха приблизительно можно перевести как лезвие ножа. Она нахмурилась, но вдруг лицо разгладилось. Конечно, Каттер! И он сказал, что ее нужно оставить одну. Она поджала губы. Оставить одну умирать — вот что он имел в виду, но прежде всего он хотел, чтобы она страдала! О, что бы она ни отдала за то, чтобы он оказался здесь, ей на растерзание!
Но все же дела пошли лучше — после встречи с Элизой в ней впервые вспыхнула искра надежды. Она покажет Каттеру, что может выжить без него. А как только представится возможность, сбежит из этой деревни и сделает все для того, чтобы его поймали и повесили за все его преступления…
В последующие дни Элиза послужила ей большим утешением. С ее застенчивой помощью Уитни стала находить достаточно пропитания, смогла разжечь огонь — Элиза приносила ей горячие угольки. Мексиканка даже показала, как починить хижину, где взять палки и как вымочить их в ручье, чтобы они стали гибкими и их можно было вставить на место. Мало-помалу Уитни стала гордиться собой. Она выторговала себе новую одежду, потому что ее рубашка и юбка изорвались в лохмотья — обменяла на ставшее бесполезным седло. Чтобы заменить сгоревший ботинок, она продала длинную кожаную плеть за пару мокасин и нашла их очень удобными.
И она научилась ловить рыбу!
Рыба была для нее деликатесом, потому что кое-что из того, что едят апачи, она есть не могла — слишком непривычно.
Однажды вечером, положив еще один гладкий камушек в пустую тыкву — так она вела счет дням, — Уитни решила вести журнал наблюдений. Среди вещей, оставленных Каттером, была небольшая стопка бумаги, и она кропотливо выводила мелкие буковки, чтобы сэкономить место. Она надеялась, что драгоценной бумаги хватит на то время, что она здесь пробудет. Кто знает, прочтут ли это когда-нибудь, с горечью подумала она.
В этот вечер она не стала, как обычно, ругать Каттера, а записала свои впечатления о жизни индейской деревни и о своем вынужденном пребывании в ней. Она писала:
«Уверенность в себе — величайшее удовлетворение, почему я не подумала об этом раньше? У меня такое чувство, что я одержала победу над тем, кто привез меня сюда, потому что я приняла это бедствие и обратила его себе на пользу».
Она записывала не только размышления, но и детали повседневной жизни деревни: как обдирают и выделывают шкуры животных, которых приносят мужчины, какова структура семьи. Она обнаружила, что у апачей строгие правила, которые нужно соблюдать, и что супружеская верность ценится очень высоко, как и честность. Она с некоторым удивлением нашла это важное социальное качество у людей, которых считала примитивными. Здесь любили детей и заботились о них, почитали семью.
Неудивительно, что Уитни приняла их правила — пришлось ради того, чтобы выжить. Рядом с мужчинами она опускала глаза и держала рот на замке, чтобы не пришлось терпеть резкие слова, которых она не понимала, но знала, что они оскорбительны. Это же рабство, горячо возмущалась она, но женщины, кажется, ничего не имеют против! Наоборот, они смеются и весело поют за работой, и если бы не отдельные ссоры, которые заканчивались физическим насилием, деревню можно было бы считать обычным маленьким поселком. Она поняла, что Каттер не издевался над ней, когда говорил, что апачи бьют жен за неповиновение; хуже того, в случае, если будет доказана неверность жены, ей расплющат или отрежут нос.
Слава Богу, что есть цивилизация, говорила она себе и горячо молилась о скором спасении. Элиза, где бы она ни жила раньше, была довольна жизнью и не понимала, почему Уитни так жаждет свободы.
Однажды Элиза над ней посмеялась и сказала, что если бы не белое лицо и волосы, Уитни была бы как все апачские женщины.
— Когда твой мужчина вернется, ты его вполне устроишь!
В это время они собирали дрова вдали от остальных; они часто применяли эту уловку, чтобы поговорить. После слов Элизы Уитни медленно выпрямилась и оглядела себя — хлопковая юбка, обувь из оленьей кожи, две длинные косы по плечам. Она, как все женщины-апачи, перевязала их кожаными ремешками с висящими концами. В этот момент Уитни ненавидела Каттера больше, чем когда бы то ни было, но Элизе не следовало об этом знать.
Она ответила что-то неопределенное и припомнила, как Элиза сказала, что Корте де Наваха — уважаемый человек в деревне и что он часто навещает Красную Рубашку.
— Почему? — спросила Уитни.
Элиза пожала плечами:
— Красная Рубашка — его дядя.
— Дядя? — переспросила Уитни и вспомнила, что Каттер наполовину апачи! То, что он привез ее к родственнику, разозлило ее еще больше. Как он посмел! А Красная Рубашка ни разу не сказал ей доброго слова, он просто приходит и стоит в дверях, смотрит так, как будто проверяет инвентарь. Она злилась, потому что понимала: он приходит только для того, чтобы проверить, жива ли она, а как она живет, ему дела нет.
