Вирджиния Линн - Непокорная пленница
Уитни с возмущением воскликнула:
— Он привязал тебя к столбу?
— К сожалению для него, не слишком удачно. Кожа, намокая, растягивается, и я сумел освободиться и сбежать, когда Теджас пришел мне на помощь.
— Так тебе Теджас помог бежать? — удивилась она. — Никто мне этого не говорил.
— Никто и не должен был знать.
— Но почему, почему за все это время никто не сказал мне, что ты жив? И почему Уэст считал, что ты убит?
Каттер осторожно положил ей руку на живот.
— Тигренок, по одному вопросу за раз. — Он наклонился, поцеловал ее в нос, в брови, потом отстранился и сказал:
— Уэст думал, что я мертв, потому что меня ранило, я упал, и несколько солдат это видели. Я сбежал, но пуля меня достала.
Она поискала пальцами и нашла на правом плече шрам, тихонько поцеловала его и дрожащим голосом сказала;
— Какую опасную жизнь ты ведешь!
— После того как встретил тебя, она стала гораздо опаснее, — засмеялся он.
Она фыркнула, но продолжала настаивать:
— Ты не ответил на главный вопрос — почему никто не сказал мне, что ты жив? Каттер, я хотела умереть… Я никогда в жизни не была такой несчастной… почему?
Он прижал ее к себе, положил подбородок ей на макушку и сказал:
— Тебя так легко сломать, тигренок. Стоит тебе узнать, что человеку, которого ты любишь, угрожает опасность, и ты все расскажешь. — Он хрипло добавил:
— Ты можешь вынести все, пока это касается тебя, но если бы меня опять схватили, тебя бы раздавили, как сырой пирог.
Потрясенным шепотом Уитни сказала:
— Я не хотела навредить Красной Рубашке и остальным…
— Чш-ш. Я знаю. Ты не виновата. Превратности войны. Кто-то всегда оказывается посередине, и как правило — невиновные. — Наступило короткое молчание, потом он добавил:
— Знаешь, я возвращаюсь туда.
Ну вот. Он сказал то, чего она с ужасом ждала с того момента, как он ввалился к ней в кабинет; она откинула голову, и в золотистых глазах блеснули слезы.
— Когда?
— Скоро. Я пришел забрать тебя.
На мгновение в воздухе повисло молчание.
— Забрать меня? — медленно проговорила она, с трудом веря, что он это сказал. — Но… что, если я опять сломаюсь?
— Все будет совсем иначе. — Он тяжело вздохнул. — Послушай, я старался урезонить Джеронимо, но он горит ненавистью и ничего не слушает. Мне пришлось принять собственное решение. Моя цель — помочь всем людям, а не одному упрямому вождю, и я… я вступил в армию.
Уитни так и подскочила.
— Что?! — Ее сотрясала дрожь. — После всего, что они сделали с Красной Рубашкой… ты вступаешь в армию?
— Разведчиком. — Его зеленые глаза смеялись; потом взгляд соскользнул с испуганного лица ниже, и глаза засветились другими эмоциями. — Это самое лучшее решение. — Губы покусывали ее полуоткрытый рот. — Джеронимо не может… — губы нашли бархатную мочку уха, потом поползли вниз, — рыскать бесконечно, и если апачи хотят выжить как нация… — голос продолжал из ложбинки между грудей, — нужно сдаваться, это неизбежно.
— С-с-сдаваться? — Она содрогалась, потому что его рот отыскал и дразнил пик груди.
— М-м-м… Знаешь, уступить другому права на владение и управление… по требованию или из раскаяния… по крайней мере так звучало определение в последний раз, когда я его слышал. — Его губы вернулись к ее губам и целовали так долго и жадно, что она потеряла нить разговора и забыла обо всем, кроме Каттера.
За каменными стенами дома на Манхэттене шел дождь и дул ветер, но внутри было жарко, как в аризонской пустыне. Уитни подумала — и это была ее последняя связная мысль, — что она и не знала, как это сладостно — сдаться.
Примечания
1
Скво — индейская женщина. — Примеч. пер.
