Анн Голон - Анжелика в Квебеке
Он передал Анжелике от графа кошелек с серебряными жетонами, отчеканенными в Вапассу и поэтому не имевшими никакого клейма. Такими деньгами она не смогла бы расплачиваться в Квебеке. Верховный Совет города должен будет принять специальный указ, делающий хождение этих монет легальным на территории Новой Франции. А пока будет произведена оценка их достоинства.
У всех коммерсантов города были специальные весы, определяющие ценность монет, и Большой Совет торжественно уведомил их об одобрении принятия решения по выпуску новых монет из благородного металла, не имевших до сего времени хождения на рынках Квебека. Об этом решении будет специально объявлено на всех перекрестках и площадях города. Кроме того, Барсемпью передал ей кредитный билет с подписью некоего Базиля, который предоставлял ей возможность тратить деньги в пределах пятисот ливров, что значительно превышало ту сумму расходов, которую она наметила на ближайшее время. Анжелика поблагодарила посланника.
С улицы постучали. Анжелика пошла открывать и обнаружила бородатого мужчину в меховой шапке, с топором на плече.
— Не нужно ли вам наколоть дров?
— Да это Никола Эртебиз, — воскликнул Элуа Маколле, появляясь на пороге,
— ты что, уже начал свою торговлю водкой?
— Нет, я займусь этим не раньше, чем выпадет снег и замерзнет Святой Лаврентий.
Он занимался всем понемножку, и среди прочего — торговал водкой, ходя от двери к двери холодными зимними утрами и предлагая «бодрящий глоток» тем, кто собирался на тяжелую работу.
Этой ночью выпал снег, но это был тот ранний, легкий снег, который тает при первых лучах солнца. Белые крыши выделялись на фоне темной реки, которая все еще не замерзла и по-прежнему катила свои бурные воды.
Рассеянно слушая разговор обоих приятелей о достоинствах зимы и водки, Анжелика разглядывала окрестности того квартала, в котором ей предстояло жить. Их дом был последним на улице, ведущей к собору. За ним мощеная улица кончалась, и начиналась дорога, ведущая к поляне, на которой рос огромный вяз. У подножия этого вяза был разбит небольшой лагерь индейцев: два-три вигвама вокруг дерева, желтые собаки, полуголые малыши, возившиеся на сырой земле. Женщина, завернутая в одеяло, вышла из хижины, чтобы помешать угли почти погаснувшего костра.
Чуть подальше в том же направлении протянулась рощица, служившая изгородью довольно красивому дому, крыша которого, крытая шифером, с высокими основательными трубами, виднелась из-за верхушек деревьев.
Напротив дома маркиза де Виль д'Аврэя находился забор, отделяющий фруктовый сад мадемуазель д'Уредан и ее небольшой одноэтажный дом. В одном из чердачных окошек виден был свет. Кто-то ходил взад-вперед с подсвечником в руках. Анжелика видела чье-то лицо, приникшее к стеклу. Должно быть, это английская служанка наблюдала за ними. В другом окошке была видна собачка, которая также с любопытством смотрела в их сторону.
За домом м-ль д'Уредан улица, ведущая к собору, становилась настоящей, хорошо мощенной улицей, по обе стороны которой возвышались более или менее богатые дома и лавки.
Никола Эртебиз и Маколле продолжали беседовать об алкоголе.
— Самые лучшие дрожжи у Эфрозины Дельпеш, — говорил Эртебиз. — Сама-то она хуже отравы, согласен. Но она вам приготовит лучшую выпивку, и неважно из чего: из бузины, ячменя, выжимки из корней…
В то время как они разглагольствовали об изготовлении спиртного, появилась дрожащая фигура, укутанная с ног до головы так, что виден был лишь бледный нос. Для карибского пирата Аристида Бомаршана канадский климат был слишком суров. Но этот флибустьер быстро нашел общий язык с крестьянами и трапперами, жившими по колено в снегу на просторах от Сен-Мартина до Сен-Антуана. Их объединяла любовь к крепким напиткам.
— Не вздумай обменивать твой ром, — говорил ему Маколле, — для индейцев он слишком слаб, им подавай что-нибудь покрепче.
— Есть хороший способ придать крепость твоему рому, — уверял Эртебиз, — это древесная щелочь. Такой напиток даже индейца поднимет с земли. Но надо быть осторожным, две капли, не более. Третья — уже смертельна.
Он начал перечислять ингредиенты:
— Солома… древесный уголь или сожженная кожа… чистая вода.
Анжелика рассеянно смотрела на улицу. Человек, поднимавшийся по ней, казался ей знакомым.
— …самое главное — это древесный уголь, лучше всего сосна или кедр.
Действительно, к дому подходил господин де Бардане.
Поздоровавшись с Анжеликой, он сообщил ей, что его, как нарочно, поселили на другом конце города.
Вчера ему не удалось ее увидеть, хотя он повсюду ее искал. И он сказал Анжелике, что его тревожило.
— В городе есть человек, который на Библии клянется, что он вас знает.
Анжелика рассмеялась.
— Кто бы он ни был, он хвастается.
— А в прошлом?
— В прошлом… все возможно… и тем не менее я не представляю, кто бы это мог быть…
В то время как де Бардане страдающими глазами смотрел на Анжелику, перед ее мысленным взором промелькнули лица любивших ее, и она решила, что они не настолько многочисленны, чтобы быть повсюду.
— Что он из себя представляет?
— Знатный сеньор.
Анжелика была искренне удивлена.
— Он, должно быть, был сильно пьян?
— Несомненно.
— И вы приняли его слова всерьез? Мой бедный друг, вы все время ищете повод разжечь вашу ревность.
— Мое страдание, вы хотите сказать.
— Пусть так. Но куда это вас приведет?
— Город очарован вами, — мрачно сказал де Бардане. — Только и слышно, что о вас и вашем супруге. Все, что вы сказали в тот памятный день прибытия, расположило к вам самых предубежденные и околдовало народ.
— А вы бы хотели, чтобы мы проиграли? Лицо королевского посланника приняло разочарованное выражение.
— Нет… Но я хотел бы вас защищать, вас охранять.
— Вы можете это и теперь. Ваше влияние, как королевского посланника, огромно. Вы можете добиться того, чтобы наши пэры нас признали, а позже повлиять на защиту нашего дела в Версале. Разве это не чудо, что именно вас назначили для выяснения обстоятельств, связанных с положением моего мужа?
Николя де Бардане не ответил. Все, что касалось де Пейрака, было для него крайне тяжко. В нем боролись неприязнь по отношению к мужу Анжелики и чувство справедливости.
— Я должен вам кое в чем признаться, — сказал он, — я воспользовался тем, что «Мирабель» проплывала через Тадуссак, чтобы направить экстренный рапорт Его Величеству.
Его слова были прерваны лаем собаки. Из небольшого парка, окружавшего дом их хозяина, появился человек, сопровождаемый огромным красавцем догом. Когда они проходили мимо вигвамов гуронов, мощное животное одним прыжком кинулось на одну из индейских собак, ударом челюстей перегрызло ей глотку, отбросило в кусты и, победоносно глядя на ее разбежавшихся желтых собратьев, неторопливо вернулось к своему хозяину.
