Симона Вилар - Паладин
— Не смотри на меня, — отвернула его лицо Джоанна. И голос ее прозвучал, как у обиженной девочки: — Не смотри. Я выгляжу сейчас…
— О, ты даже прекраснее, чем в моих мечтах!
И она в ответ просияла улыбкой.
Мартин взял мех с водой, а Джоанна прихватила гребни и покрывала, и они пошли прочь от спящих. Только чуткий Ласло в какой-то миг поднял голову и проводил взглядом удаляющуюся парочку.
Вокруг влюбленных простирался озаренный лучами солнца забытый город. Они видели фасады выступающих из скал дворцов, капители и портики которых были будто стерты горячим ветром и песком; шли по широким плитам мостовой, среди рухнувших колонн и куч песка; порой им попадались бассейны и чаши фонтанов — пустые и тоже засыпанные горячим песком, и везде на них смотрели многочисленные отверстия открытых окон и дверных проемов — казалось, будто жители только что ушли, забыв закрыть за собой дверь. Все это поражало, но еще поразительнее было идти рядом, держаться за руки, радуясь, что они вместе.
В какой-то момент Джоанна уединилась в одном из покинутых жилищ, прихватив с собой мех с водой и гребни, а когда вышла, Мартин заметил, что она без сожаления обрезала и вторую косу, и ее черные волосы рассыпались по плечам, как шелковая пелерина, а на лбу все еще блестели золоченые украшения. Беглянка из гарема. Мартин вдруг подумал, что еще недавно она принадлежала знатному эмиру, известному любителю красавиц аль-Адилю.
— Что у тебя было с аль-Адилем? — спросил он с невольно прозвучавшей ноткой ревности в голосе.
Она поглядела на него с удивлением, но потом нахмурилась.
— Кого из нас ты упрекаешь? Меня — за то, что я оказалась в плену, или себя — за то, что так долго не приезжал за мной?
Мартин промолчал. Ведь он и впрямь не спешил к Джоанне, он рвался совсем к другой женщине. Только потом, когда надежды на брак с Руфью уже не осталось, Мартин понял, что для него в мире есть одна Джоанна. Но если бы Руфь дождалась его… Впрочем, к чему сейчас думать об этом, когда прошлое уже не изменить, а Джоанна — вот она, рядом. И все, что для него важно, — это оберегать ее, заботиться о ней, а главное — наслаждаться тем, что его полюбила такая, как она. Прошлое же… Когда-нибудь ему придется рассказать Джоанне все о себе. Но не сейчас. Сейчас они могут немного предаться тому счастью, какое обрели как два беглеца, умчавшиеся от всего света в этот заброшенный город.
Солнце, поднявшееся еще выше, позолотило скальные здания и огромную чашу полуразрушенного амфитеатра, по которому они гуляли. Нижние его ряды и сцена были засыпаны землей, но все равно нетрудно было представить, как когда-то окружавшие арену скамьи были заполнены народом. Джоанна даже поежилась, прильнула к Мартину. А он ощутил ее тепло, ее податливую хрупкость, и сразу весь этот загадочный, полный тайн город перестал его интересовать. Она была с ним, его желанная, недостижимая… Как же близко она была!
Поднявшись по пыльным ступеням и пройдя по скальному карнизу, они оказались возле выбитых из горной породы домов и заглянули в один из дверных проемов. То же, что и везде: небольшое пустое помещение, в котором, однако, почти не ощущался зной.
— Кто же тут жил? — спросила Джоанна, озираясь. — Бежавшие из Египта евреи, как уверяет Иосиф? Столько загадочного вокруг! И ты, мой любимый, кажешься мне загадкой. Порой я даже теряюсь от этого.
Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой, которую использовал, чтобы добиться желаемого. А сейчас он желал, чтобы она не выпытывала у него о прошлом. Зачем думать о том, что было до этой встречи? Он рвался к ней через опасности, проехал за ней полмира, и сейчас они тут совсем одни…
— Мне самому непонятна моя жизнь, — прошептал он, привлекая ее к себе. — Я расскажу тебе все, когда придет время. Но теперь… Теперь я могу думать только о том, что ты со мной.
Мартин смотрел на нее так жадно и нежно, что Джоанна забыла все свои вопросы. Он стал осторожно целовать ее глаза, щеки, коснулся ярких пухлых губ. Джоанна отвечала сперва робко, потом ее уста ожили, раскрылись, словно вспоминая все, чему он когда-то научил ее. Они обменялись столь долгим поцелуем, что у обоих захватило дух. А когда вновь взглянули друг на друга, Мартин увидел то, что и хотел: недавняя озабоченность в ее глазах исчезла, они сияли любовью. И он угадал в них прежний страстный вызов, когда она понимала его желания и сама хотела того же, что и он.
Они медленно снимали друг с друга одежду, взгляды скользили по открывшимся плечам, груди, вздрагивающему животу. Джоанна первая потянулась к Мартину, прижалась всем телом. Давно сдерживаемая страсть охватила ее, она что-то шептала, сама не понимая своих слов, ласки ее становились все более смелыми. Мартин дрожал, вдыхая ее аромат, чувствуя, как гнется в его руках ее тело, ощущал под ладонями ее чуть влажную, шелковистую кожу.
Их ласки скоро стали лихорадочно быстрыми, они задыхались и едва могли стоять на ногах. В какой-то миг Мартин бросил свой халат и накидку на ровное место под стеной и, опустившись на них, притянул к себе Джоанну. О, как же давно он не был с женщиной… не был с этой женщиной, самой желанной и манящей! Она охотно позволила уложить себя рядом, она хотела этого! Грезы ее сновидений становились реальностью, и тот единственный, кто волновал ее, о ком она всегда мечтала, теперь обнимал ее, отчего Джоанну переполнило сладким огнем, разлившимся в ее груди, животе, внизу… И она сама раскинулась, потянув Мартина на себя, а когда он вошел в нее, ощущение стало таким острым, что она едва не заплакала.
Ее тело было трепетным, жарким, нежным, ее плоть будто всасывала его. Мартину казалось, что он сейчас умрет от наслаждения.
— Я люблю тебя! О, как сильно я тебя люблю!
Он сам не понимал, говорит это или кричит. О, он был в раю! С ней, в ней, они были вместе и любили друг друга ненасытно и отчаянно, нежно и страстно. Головка Джоанны металась по расстеленной ткани, ее волосы рассыпались, грудь чуть колыхалась, когда он выпрямился над ней и смотрел сверху на нее… на свое самое яркое и прекрасное счастье! А потом сердце его словно расплескалось в бешеном ритме барабана. Он больше не мог сдерживаться, и, когда она выгнулась под ним дугой и громко застонала — уже не здесь, уже в полете оглушительного экстаза, — Мартин вскрикнул и ринулся за ней в это упоительное сияние, на краткий миг исчезнув из мира.
Они медленно и долго возвращались в реальность.
— Не на самое нежное ложе я привел тебя, любовь моя, — произнес, приподнявшись на локтях, Мартин. — Я мечтал одарить тебя всем, что у меня есть, увезти далеко-далеко, сделать счастливой.
— Ты и сделал это. С тобой я летаю, как птица. С тобой я становлюсь самой счастливой.
