Потерянное письмо - Мими Мэтьюз
— Небольшой отпуск с вашими старыми друзьями, — сказала миссис Динвидди Сильвии, улыбаясь. — Вы должны взять этот месяц, мисс Стаффорд. Я настаиваю на этом.
Не успела Сильвия опомниться, как оказалась в своей маленькой спальне наверху, аккуратно укладывая свои вещи в потрепанный саквояж.
Только тогда она пришла в себя, волна паники нарастала в ее груди, угрожая задушить ее.
Она не была трусихой. Последние два года она справлялась со всем с изяществом и достоинством. Все пренебрежительные ремарки, жестокие замечания и даже отказ от общения со стороны Пенелопы Мэйнуэринг, девушки, которую она когда-то считала своей лучшей подругой во всем мире. Но теперь сама мысль о том, чтобы снова увидеть Себастьяна Конрада, пугала ее до мозга костей.
Она любила его. Она могла признаться себе в этом без злобы. Она любила его и какое-то время верила, что он любил ее. Конечно, он никогда этого не говорил. Он также не давал ей никаких обещаний. Но он искал ее на каждом балу, умудрялся попадаться ей на пути, когда она гуляла или каталась верхом, и даже в двух случаях чудесным образом появился в книжном магазине Хэтчарда, когда ей нужно было достать книгу со слишком высокой полки.
А потом, после той последней ночи в саду, он уехал. Внезапно. Ему приказали вернуться в Индию для оказания помощи в подавлении восстания 1857 года. Он ни разу не ответил на ее письма. И он никогда не писал ей. Даже краткой записки с соболезнованиями год спустя, когда умер ее отец. Она просто больше никогда о нем не слышала. Какое-то время она даже боялась, что он мертв, но его имя не упоминалось ни в одном из газетных сообщений, которые она читала так одержимо.
В конце концов, она смирилась с тем фактом, что он забыл ее. Это заняло много времени, но она снова была довольна. Счастлива в своем положении. Счастлива в своей жизни. Она превратила себя в кого-то более сильного. Кто-то, кому больше не причинят боли. Или она на это надеялась. Ей никогда не приходилось подвергать это испытанию — до сих пор.
Неужели он действительно был так сильно изуродован? И чувствовал такую сильную боль? Ей не хотелось даже представлять это. И она ненавидела себя за то, что так сильно хотела поехать к нему, чтобы утешить и оказать ему помощь.
Он сохранил эту нелепую прядь ее волос. Что это означало? Это не означало, что он хотел ее. Что он скучал по ней. В конце концов, они едва знали друг друга. Всего лишь несколько месяцев в течение сезона. Несколько разговоров шепотом. Несколько затяжных взглядов. Несколько поцелуев.
Она переоделась в скромный дорожный костюм, оценивая себя в маленьком зеркале над умывальником и застегивая накидку у шеи. Выглядела ли она так же, как тогда? Прошло немногим больше трех лет. Конечно, мало что в ней могло измениться. У нее все те же густые блестящие каштановые волосы. Те же большие голубые глаза и ямочки на щеках. И ее фигура тоже была почти такой же. Все еще стройная, с длинными ногами и тонкой талией.
И все же почему-то она совсем не выглядела прежней. Неужели работа гувернанткой превратила ее в зануду? Ну, не настолько. Но в ней определенно была какая-то мрачность. Отсутствие той искры, которая когда-то выделяла ее среди других молодых леди.
Что ж, возможно, она и утратила свой блеск, но Себастьян Конрад судя по всему потерял часть своего рассудка. Он был бы не в том положении, чтобы судить ее за внешность. И если он скажет хоть одно критическое слово в ее адрес за то, что она гувернантка, или сделает хоть одно недоброе замечание о ее отце, она точно скажет ему, что она думает о вероломных джентльменах, которые компрометируют молодых леди в садах, а затем бросают их.
Глава 2
Хартфордшир, Англия
Весна 1860 года
Себастьан Конрад, граф Рэдклифф, поднял голову от книги, услышав безошибочный звук подъезжающего экипажа. Несмотря на травмы, его слух был таким же острым, как и всегда. Он смог легко различить хруст колес по гравию, звук открывающихся и закрывающихся дверей, а вслед за всем этим — пронзительный смех своей младшей сестры Джулии.
Он сильно нахмурился.
Першинг-холл был огромным домом, наполненным извилистыми коридорами, комнатами разных размеров и проходами, которые вели в никуда. Но когда приезжала его сестра, Джулия, виконтесса Харкер, дом, казалось, уменьшался в размерах. Не было ни тишины, ни покоя. Никакой личной жизни. Себастьян уже жил почти в полном уединении в апартаментах графа. Однако, когда Джулия была в резиденции, он чувствовал себя там как в плену.
В последний раз она навещала его всего месяц назад. Почему она вернулась так скоро? Чтобы раздражать и мучить его, без сомнения.
— Милсом! — крикнул он.
Его горло было частично повреждено ударом сабли, что делало его голос особенно резким, хриплым рычанием. При этом звуке его бывший денщик материализовался в дверях гардеробной. Поджарый парень с острым лисьим лицом, ему было тридцать два года, столько же, сколько Себастьяну, но каким-то образом он умудрялся выглядеть на десятки лет старше.
— Милорд? — спросил он.
— Леди Харкер здесь. Снова.
Милсом знал, что лучше не подвергать сомнению превосходный слух своего хозяина.
— Мне приготовить свежую одежду, милорд?
Плечо и рука Себастьяна болели. Последнее, что он хотел сделать, это надевать проклятый сюртук. Да и почему он должен был это делать? Он не был обязан изображать из себя хозяина поместья. Он не приглашал сюда свою сестру. Если она настаивает на том, чтобы навязать ему свое присутствие, она, черт возьми, может спокойно смотреть на него в рубашке.
— Излишне, — сказал он.
Милсом окинул его критическим взглядом.
— Мне побрить вас, милорд?
Борода Себастьяна беспорядочно росла на той стороне его лица, которая была покрыта шрамами, но на левой стороне у него была хорошая двухдневная щетина. Он знал, что выглядит чудовищно, когда чисто выбрит. С волосами на лице он выглядел настоящим зверем.
— Нет, — холодно сказал он.
В этом не было необходимости. Скорее всего, он даже не увидит свою сестру.
Он снова сосредоточился на своей книге, но не мог снова погрузиться в чтение. Присутствие других людей в доме всегда вызывало у него беспокойство. И как бы он ни любил ее, он с трудом переносил визиты своей младшей сестры. Она была слишком громкой. Слишком эмоциональной. Слишком настроенной вмешиваться в его жизнь.
У нее
