Рискованный флирт - Чейз Лоретта
– Черт возьми, в чем дело, Джесс? – осведомился он. Джессика сгребла с мягкого кресла возле камина кипу спортивных газет, бросила их в топку и со вздохом опустилась на подушки.
Путь из Кале был неблизкий. Учитывая состояние французских дорог, она не сомневалась, что у нее вся задница в синяках.
Ей очень хотелось наставить синяков братцу, но, к сожалению, он хоть и младше ее на два года, но на две головы выше и на пару пудов тяжелее. Давно миновало то время, когда его можно было воспитывать розгами.
– Подарок ко дню рождения, – доложила она.
Нездоровая бледность Берти на миг сменилась румянцем, по лицу расплылась знакомая дружелюбно-тупая ухмылка.
– Знаешь, Джесс, это ужасно мило с твоей… – Он нахмурился. – Но у меня день рождения в июле, не будете же вы здесь жить до…
– Я имела в виду день рождения Женевьевы.
Одной из многих причуд леди Пембури было требование, чтобы дети и внуки обращались к ней по имени.
– Я женщина, – говорила она тем, кто настаивал, что это неуважительно. – У меня есть имя. Мама, бабушка… – Она жеманно передергивала плечами. – Это так анонимно…
Берти забеспокоился:
– Когда?
– Ее день рождения, как ты обязан помнить, после завтра. – Джессика сбросила туфли, придвинула скамеечку и положила на нее ноги. – Я хотела, доставить ей удовольствие. Она сто лет не была в Париже, а дома дела складываются не слишком приятно. Тетки подумывают запереть ее в психиатрическую лечебницу. Меня это не удивляет – они никогда ее не понимали. Ты знаешь, что только за последний месяц она получила три предложения выйти замуж? По-моему, Номер Третий был соломинкой, переломившей спину верблюду, – лорд Фангьерс, сорок три года. Семья сказала, что это уже ни в какие ворота не лезет.
– И правда, это не очень достойно в ее возрасте.
– Женевьева пока не умерла, Берти. Не понимаю, почему она должна вести себя как древняя старуха. Хочет выйти за сосунка – ее дело. – Джессика пристально посмотрела на брата. – Конечно, это означает, что муж будет распоряжаться ее деньгами. Смею думать, только это всех и волнует.
Берти покраснел:
– Нечего так на меня смотреть.
– Да ну? Похоже, ты разволновался. Думал, она выведет тебя из всех твоих затруднений?
Он подергал галстук.
– У меня нет затруднений.
– О, значит, они есть у меня! Когда управляющий делами заплатит все твои долги, у меня до конца года останется ровно сорок семь фунтов, шесть шиллингов и три пенса. Это значит, я опять должна буду жить с тетками и дядьями или идти работать. Я десять лет была бесплатной нянькой при их детках и не желаю повторения. Выходит, остается пойти работать.
Берти вытаращил бесцветные глаза:
– Работать? Ты имеешь в виду за жалованье?
Она кивнула:
– Не вижу приемлемой альтернативы.
– Ты свихнулась, Джесс? Подцепи какого-нибудь типа с набитыми карманами. Если бы не была такой разборчивой…
– Но я такая. К счастью, я могу сама себя содержать.
Они с Берти рано осиротели и оказались на попечении теток и дядьев, которые едва справлялись с собственными выводками. Семья могла бы жить благополучно, если бы детей не было так много. Но Женевьева была плодовита, особенно по части мужского потомства, а ее отпрыски унаследовали этот дар.
В этом была одна из причин, почему Джессика получала много предложений – в среднем по шесть за год, даже сейчас, когда ей следовало бы надеть чепец старой девы. Но пусть ее повесят, если она выйдет замуж, чтобы стать племенной кобылой для какого-нибудь богатого, титулованного мужлана, или станет носить уродливые чепцы по такому случаю.
Она, как никто, умела отыскивать необыкновенные сокровища на аукционах или в лавках старьевщиков, а также прибыльно их продавать. Пусть она на этом не разбогатела, но последние пять лет могла покупать себе модные вещи, а не донашивать обноски родственников. Это был самый скромный вид независимости, ей же хотелось большего. Целый год она размышляла, как этого достичь.
Наконец Джессика скопила достаточно, чтобы арендовать помещение и открыть собственный магазин. Там у нее будут элегантные эксклюзивные вещи, рассчитанные на солидную клиентуру. Она провела много часов на светских раутах, развивая в себе тонкое понимание богатых бездельников, знала не только, что они любят, но также чем их заманить.
Она собиралась приступить к делу сразу после того, как вытащит брата из трясины, в которую он залез. Потом она проследит за тем, чтобы его ошибки больше никогда не нарушали ее отлаженную жизнь. Берти – безответственный, ненадежный пустомеля. Она содрогнулась при мысли о том, какое ее ждало бы будущее, если бы она полагалась на него хоть в чем-нибудь.
– Ты прекрасно знаешь, что мне не надо выходить замуж ради денег. Все, что мне нужно, – это открыть магазин. Я уже выбрала место, накопила…
– На магазин старья?! – закричал Берти.
– Сколько раз я тебе объясняла…
– Я не дам тебе стать хозяйкой магазина. – Берти выпрямился. – Моя сестра не пойдет в торговки.
– Посмотрим, как ты меня остановишь, – сказала Джессика.
Берти состроил грозную мину. Она откинулась в кресле и с презрением посмотрела на него.
– Ох, Берти, ты стал похож на свинью, даже глазки заплыли. Прибавил полпуда весу, а может, полтора. И все в живот. Глядя на тебя, все время вспоминаешь про короля.
– Этого кита? – взвизгнул он. – Ну нет! Возьми свои слова обратно.
– А то что? Сядешь на меня? – Джессика засмеялась. Берти отошел и плюхнулся на диван.
– На твоем месте, – сказала она, – я бы думала не о том, что говорит и делает сестра, а о своем собственном будущем. Я могу позаботиться о себе сама, а вот ты, Берти… Знаешь, я убеждена, что это тебе надо жениться на женщине с набитыми карманами.
– Браки – для трусов, дураков и женщин, – сказал он. Джессика улыбнулась:
– Так заявляют одни пьяные болваны, перед тем как упасть мордой в тарелку, куче других пьяных болванов посреди обычных мужских острот о блуде и процессе испражнения.
Она думала, что вряд ли Берти отыщет в мозгу значение редких для него слов, и объяснила:
– Я знаю, что мужчины считают смешным, я жила рядом с тобой и вырастила десяток кузенов. Пьяные или трезвые, они любят шутки про то, что они делают – или хотят делать – с женщинами, и беспредельно очарованы процессом пускания ветров, мочи и…
– У женщин нет чувства юмора, – сказал Берти. – Оно им ни к чему. Всевышний их создал для постоянных насмешек над мужчинами. Из чего следует логический вывод, что Всевышний – женщина.
Он произносил слова медленно, словно припоминая.
– Откуда такие философские глубины, Берти?
– Скажи еще раз.
– Кто тебе это сказал?
– Да уж не пьяный болван, мисс Насмешница, – самодовольно сказал он. – Может, у меня не самый большой в мире коробок с мозгами, но я различаю, кто болван, а кто нет. Лорд Дейн – не болван.
– О нет! Он говорит как умный парень. Что еще он имеет сказать, дорогой?
Наступило долгое молчание. Берти раздумывал, не ехидничает ли сестра. И, как всегда, пришел к неправильному выводу.
– Он и правда умный, Джесс. Я был уверен, что ты поймешь. То, что он говорит… Ну, мозги у него работают со скоростью экспресса. Не знаю, чем он их подпитывает. Рыбы ест не так много, так что не из-за нее.
– Делаю вывод, что он подпитывает их джином, – пробормотала Джессика.
– Скажи еще раз.
– Я сказала: «Я полагаю, его мозг похож на паровой двигатель»
– Может быть, – сказал Берти. – И не только при разговорах. С помощью мозгов он делает деньги. Ребята говорят, он играет на размене, как на скрипке. Но единственная музыка, которую Дейн издает, это чинк-чинк-чинк – звон монет. И этих чинков у него полным-полно, Джесс!
В этом она не сомневалась. Маркиз Дейн считался одним из самых богатых людей Англии. Он мог себе позволить любые экстравагантности. А бедный Берти, который не мог себе позволить самое скромное излишество, склонен подражать своему идолу.
