Маргарет Мур - Поцелуй виконта
— Эй, Сэм! — крикнул Дженкинс старшему конюху. — Приготовь мою коляску и оседлай для его светлости Браун Бесси. Только возьми хорошее седло! А ты, Джонни, поставь сапоги у двери и беги за доктором, — приказал он чистильщику. — И поскорее, одна нога здесь, другая там, понял?
Мальчик тут же выбежал со двора, а конюхи и грумы повели усталую лошадь в конюшню. Подхватив корзину с бельем и снова водрузив ее на свое крутое бедро, женщина неохотно двинулась к прачечной. Зеваки вернулись на свой пост у дверной притолоки, откуда им были видны все въезжающие всадники и экипажи.
— Пожалуйте, ваша светлость, выпейте чего-нибудь, пока готовят лошадь и коляску, — радушно пригласил Дженкинс виконта. — Может, пожелаете умыться.
Бромвелл провел рукой по своей щеке и обнаружил и на ней брызги грязи.
— Да, пожалуй, стоит умыться.
Он последовал за хозяином к двухэтажному деревянному строению с пивной и столовой на первом этаже и со спальнями для гостей на втором.
Хотя лорд Бромвелл давно утратил малейшие признаки тщеславия, считая, что в отношении внешности ему далеко до своих друзей, шагая следом за Дженкинсом по грязному, усеянному соломой двору, он невольно думал, какое впечатление произвел на свою спутницу.
И какой дьявол толкнул его на этот дурацкий поступок? Правда, девушка была прехорошенькой, с изумительными зеленоватыми глазами, и, когда недалеко от Лондона она бежала к карете, он успел разглядеть под скромным серым плащом ее ладную фигурку. Но не в первый же раз он встретил красивую девушку. А туземные красавицы, которых ему довелось видеть почти полностью обнаженными во время короткого пребывания в тропиках! И если она сразу привлекла его внимание, то зачем он притворялся спящим, пока не заснул по-настоящему? Вот если бы он заговорил с ней, то сразу задался бы вопросом: как случилось, что девушка с такой правильной речью и изысканными манерами путешествует одна, без компаньонки?
Вероятно, она гувернантка или прислуга высшего ранга.
Но, кем бы ни была его попутчица, ему следовало бы стыдиться своего внезапного порыва — если бы он не доставил ему такого удовольствия.
— Слышь, Марта, у нас в гостях лорд Бромвелл, чудом избежавший гибели, — войдя в пивной зал, обратился хозяин к своей жене, стоявшей у кухни. — Вообрази, почтовая карета опрокинулась прямо на полном ходу!
Добрая толстушка миссис Дженкинс ахнула и кинулась к виконту, словно желая осмотреть его повреждения.
— Не беспокойтесь, — быстро предупредил ее виконт. — Насколько я могу судить, никто серьезно не пострадал. Ваш муж уже послал за доктором и предложил взамен свою коляску.
— Ну, слава Господу! Но разве я не твердила все время, что почтовые кареты слишком старые и изношенные, что в них просто опасно ездить?! — заявила миссис Дженкинс, остановившись и уперев руки в пышные бедра. Она сердито уставилась на них, будто считала их ответственными за это несчастье и, что в их власти было устранить все недостатки в работе королевской почты.
— Да-да, женушка, говорила, — покорно подтвердил мистер Дженкинс. За долгие годы знакомства с супругами Бромвелл понял, что разгневанную миссис Дженкинс можно было утихомирить только одним способом — ни в чем ей не перечить. — Вели Саре принести в голубую комнату лучшего вина, пока лорд Бромвелл слегка приведет себя в порядок. Ему не помешает подкрепиться.
— Там уже есть чистая вода и свежее белье, милорд, — сообщила она и ретировалась.
— Хотя, конечно, она права, — заметил Дженкинс, почтительно провожая гостя. — Эти почтовые экипажи, что кареты, что дилижансы, просто позор, вот что я вам скажу, милорд!
Они миновали пивной зал, вызвав живое любопытство нескольких посетителей, которые сразу начали перешептываться.
И не только из-за несчастного случая, о котором успели узнать, или из-за его костюма, забрызганного грязью, — до Бромвелла донеслись слова: «кораблекрушение» и «людоеды».
Видно, он никогда не привыкнет к этим любопытным и назойливым взглядам, которые преследовали его, где бы он ни появился. И хотя его радовало, что успех написанной им книги вызвал всплеск интереса к миру природы, в такие моменты он тосковал о былой неизвестности.
Знала ли, догадывалась ли ею юная спутница, кто он такой? Не потому ли она так страстно ответила на его поцелуй?
И если это так, то как ему вести себя, когда он вернется?
— В кувшине чистая вода, правда, холодная, а там вы найдете полотенца.
— Благодарю вас, Дженкинс.
— Позвоните, если вам что-нибудь понадобится, милорд.
— Разумеется, — пообещал Бромвелл, и трактирщик вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
Лучшая комната гостиницы была маловата по сравнению с комнатами Бромвелла в отцовском поместье и в лондонском доме, но чистенькой уютной, с дешевыми ситцевыми занавесками в сине-белую полоску, таким же покрывалом и фаянсовым умывальником. Пол со скрипучими половицами покрывал яркий лоскутный ковер. Бросив взгляд на кровать, он вспомнил жалобы своего друга Друри. В прошлый раз, направляясь к Бромвеллам на Рождество, он останавливался здесь на ночь и не мог заснуть из-за нещадного скрипа сетки кровати.
«Воображаю, как поразились бы мои друзья, если бы узнали о моих сегодняшних подвигах», — с усмешкой подумал виконт. Не тому, что он пристрелил несчастную лошадь — избавить ее от страданий было актом милосердия, и иного они от него и не ожидали бы. Но тому, что он, Багги, ученый сухарь, вечно поглощенный своей любимой наукой, поцеловал женщину, которую едва успел разглядеть.
Разумеется, он знал, что природа подталкивает мужчин к поиску сексуальных наслаждений, и ему не были чужды естественные инстинкты (что могли бы подтвердить юные обитательницы знойных тропиков), но в Англии он всегда неукоснительно следовал строгим нормам этикета.
Гм, до сегодняшнего дня.
Врожденная сдержанность изменила ему в результате шока от аварии, успокоил он себя, умываясь холодной водой и энергично вытирая лицо грубым холщовым полотенцем. Люди по-разному проявляют себя в разных обстоятельствах, в чем он не раз убеждался за время своего последнего путешествия. Порой те, кто на суше производил впечатление храброго человека, попав в жестокий шторм, терялись и становились совершенно беспомощными, а тот, кого он считал заведомым трусом, самоотверженно бросался спасать своих товарищей.
— Милорд, я принесла вам вина, — раздался за дверью голос миссис Дженкинс, оторвав его от глубоких раздумий, или, как выражался его отец, «от вечных мечтаний».
— Войдите, — ответил он и быстро расправил закатанные рукава рубашки.
