Линда Ховард - Против правил
Когда он решил расширить коневодство, Моника, вопреки шумным возражениям Кэтрин, предоставила ему капитал, без размышлений запустив руку в фонд, предназначенный для обучения девочек в колледже. Чего бы ни захотел Рул, он это получал. Он всецело держал «Угодья Донахью» в своих руках… некоторое время. Кэтрин без сна лежала по ночам, с удовольствием предвкушая тот день, когда достигнет совершеннолетия, и мысленно смаковала слова, которые произнесет, увольняя Рула Джексона.
Рул распространил свою власть даже на ее личную жизнь. Когда Кэтрин исполнилось пятнадцать, она согласилась на свидание с восемнадцатилетним парнем, собираясь пойти с ним на танцы. Узнав об этом, Рул навестил молодого человека и спокойно сообщил тому, что Кэтрин слишком юна для этого. Выяснив, что произошло, Кэт вспылила, полностью утратив самообладание. Не раздумывая, она ударила Рула по лицу с такой силой, что ее ладонь онемела.
Тот ничего не сказал. Сузив темные глаза, со стремительностью атакующей змеи, он схватил ее за руку и поволок вверх по ступеням. Кэтрин лягалась, царапалась и визжала на протяжении всего пути, но все усилия были напрасны. Более сильный Рул легко с ней справился, и она оказалась беспомощна, как ребенок. Когда они добрались до ее комнаты, Рул сдернул с девушки джинсы, сел на кровать, разложил Кэтрин у себя на коленях и весьма чувствительно отшлепал. В пятнадцать лет подростковое тело Кэтрин как раз начало приобретать округлые женственные формы, и от смущения она страдала больше, чем от боли, причиняемой его мозолистой ладонью. Когда Рул ее отпустил, она тут же вскочила на ноги и поправила одежду. Ее лицо исказилось от ярости.
– Ты просишь меня обращаться с тобой, как с женщиной, – произнес он тихим и ровным голосом, – но ты просто ребенок, и я обращаюсь с тобой соответственно. Не нарывайся, пока недостаточно подросла, чтобы справиться с последствиями.
Кэтрин развернулась и понеслась вниз по лестнице в поисках Моники. На ее щеках еще не просохли слезы, когда она завопила, что Рул должен быть уволен немедленно.
Моника рассмеялась ей в лицо.
– Не будь глупой, Кэтрин, – резко сказала она. – Мы нуждаемся в Руле… Я нуждаюсь в нем.
Кэтрин услышала у себя за спиной тихий смех и почувствовала, как рука Рула пригладила ее рассыпавшиеся рыжие волосы:
– Просто угомонись, дикая кошечка, ты не сможешь избавиться от меня так легко.
Кэтрин отдернула голову от его прикосновения, однако он был прав. Она не могла от него избавиться. Десять лет спустя Рул все еще управлял ранчо, а вот она уехала, сбежала из собственного дома в панике, что он доведет ее до состояния безмозглой просительницы, имеющей не больше собственной воли, чем те лошади, которых он так легко себе подчинял.
– Спишь? – спросил Рул, возвращая ее в настоящее, и Кэтрин открыла глаза.
– Нет.
– Тогда поговори со мной, – потребовал он.
Даже не глядя, она могла представить, как движутся его чувственные губы, когда он произносит слова. Она никогда ничего не забывала – ни его медлительной манеры говорить, ни приглушенного, немного хриплого звука его голоса, как будто голосовые связки заржавели от редкого использования. Рул бросил на нее быстрый взгляд:
– Расскажи о своем муже.
Кэтрин удивилась, широко распахнув глаза.
– Ты встречался с ним несколько раз. Что ты хочешь узнать о Дэвиде?
– Многое, – буркнул Рул небрежно. – Например, спрашивал ли он, почему ты не девственница, когда брал тебя в жены.
Испытав одновременно и боль, и гнев, Кэтрин сдержала слова, рвавшиеся с языка. Что она может сказать такого, что Рул не использовал бы против нее? Не твое дело? Он просто ответит, что это в большей степени его дело, чем любого другого мужчины, ведь именно он несет ответственность за потерю ею невинности.
Кэтрин старалась не смотреть на Рула, но против воли повернулась к нему. В ее широко раскрытых глазах затаилась уязвимость.
– Он никогда не спрашивал, – наконец тихо ответила она.
Суровый профиль Рула отчетливо вырисовывался на фоне голубизны неба, и сердце Кэтрин куда-то провалилось. С мучительной живостью ей вспомнился тот летний день, когда Рул склонялся над ней, а раскаленное сияющее солнце и багровые небеса придавали его чертам скульптурную четкость. Тело Кэтрин напряглось, непроизвольно воспроизводя памятный отклик, и она оторвала свой взгляд от Рула прежде, чем тот обернулся и увидел всю глубину страдания, отразившуюся у нее во взоре.
– Я бы спросил, – проскрежетал он.
– Дэвид был джентльменом, – подчеркнуто произнесла Кэт.
– Подразумевается, в отличие от меня?
– Ты знаешь ответ так же хорошо, как и я. Нет, ты не джентльмен. В тебе нет ничего нежного.
– Когда-то я был с тобой и нежен, и добр, – отозвался он, с медлительным наслаждением прослеживая взглядом округлости ее груди и бедер. И снова горячее напряжение ее тела предупредило Кэтрин, что она неравнодушна к этому мужчине… да и никогда не была. Боль вспыхнула в ней с новой силой.
– Я не хочу говорить об этом!
Как только слова слетели с ее уст, Кэтрин тут же пожалела об этом. Отчаянная паника в ее голосе для любого хоть сколько-нибудь сообразительного человека делала очевидным тот факт, что она не относилась к давнему происшествию с безразличием, которое должно было прийти с годами, а Рул являлся сообразительнее и проницательнее многих. И его последующее высказывание лишь подтвердило это:
– Ты не можешь вечно убегать. Ты уже не ребенок, Кэт, ты – женщина.
О, она это знала! Рул сделал ее женщиной, когда ей исполнилось семнадцать, и с тех пор его образ мучил Кэтрин, вторгаясь даже между нею и мужем, лишая Дэвида той ее преданности, что по праву принадлежала ему. Она не могла признаться и Рулу, насколько сильно повлияло на ее жизнь то, что для него, вероятно, являлось всего лишь случайной связью.
– Я не убегала, – возразила Кэтрин, – я уехала в колледж, что совсем не одно и то же.
– И возвращалась домой как можно реже, – заметил Рул с резким сарказмом. – Думала, я буду нападать на тебя всякий раз, как увижу? Я понимал, что ты слишком молода. Проклятье, я в любом случае не собирался допускать этого, намеревался принять чертовы меры, чтобы такая возможность никогда не представилась снова. По крайней мере, пока ты не станешь старше и не разберешься во всем этом получше.
– Я знала, что такое секс! – с вызовом ответила Кэтрин, не желая, чтобы Рул догадался, до какой степени она была потрясена произошедшим. Однако ее усилия оказались напрасны.
– Ты знала, что это такое, но не знала, каково это.
Непоколебимо жестокая правда его слов заставила Кэтрин промолчать, и через минуту Рул мрачно продолжил:
