Кэтрин Куксон - Заговор двух сердец
— Какой большой дом, мама, — выдохнул он, взглянув на мать.
— Да, милый, дом очень большой, — согласилась она.
— Можно я отведу его… их наверх, Тилли… мэм? Детская готова.
Она улыбнулась Фэнни Дрю, которая, как и все остальные, все еще пребывала в изумлении от вида смуглого прибавления в семействе. Фэнни даже на мгновение забыла, что старинная подруга, Тилли Троттер, теперь хозяйка дома. Разумеется, она была хозяйкой и долгие годы до этого, но совершенно на других основаниях.
— Да, Фэнни, отведи их наверх. Спасибо. Их вещи в маленьком сундуке, а остальной багаж доставят позже.
Фэнни улыбнулась и кивнула, протянув руки детям, но поскольку ее правая рука оказалась слева от Вилли, где он не мог ее видеть, ей пришлось ее поднять. Втроем они отправились наверх, Вилли неуверенно повернулся к матери:
— Мама?
Матильда кивнула.
— Все в порядке. Фэнни о вас позаботится. Я поднимусь через минуту.
Слуги, послушные жесту Бидди, до сих пор не произнесшей ни слова, разошлись по своим делам.
В гостиной, когда Анна помогала ей снять пальто и шляпу, Тилли неожиданно почувствовала, что ноги у нее подкашиваются. В голове загудело…
Придя в себя, она поняла, что сидит на диване, а рядом стоят озабоченные Джон и Анна.
— Ч… ч… что случилось, Тилли? Т… т… ты плохо себя чувствуешь?
Она покачала головой.
— Нет, нет. Пожалуйста, не беспокойтесь. Я не больна, это просто такая реакция, облегчение, оттого, что я уже дома.
— Ты едва не упала, дорогая, да и побледнела сильно.
Она нашла руку Анны и крепко сжала ее.
— Ничего страшного. Я сильно болела после смерти Мэтью. Ноги и сейчас иногда отказывают. Наверное, мне надо пойти умыться. И поговорить с Бидди, я вижу, как она расстроена. Но, — Матильда слабо улыбнулась, — не могу ли я сначала выпить чашку чая?
— Разумеется. Разумеется. О чем я только думаю?
Анна кинулась к шнурку у камина и дернула за него. Вскоре дверь отворилась, и появился мистер Фрэнсис Пибоди собственной персоной.
— Немедленно принесите поднос с чаем, Пибоди, — распорядилась Анна.
Дворецкий склонил голову, торжественно развернулся и вышел из комнаты. Тилли закрыла глаза и внезапно поняла, что жизнь ставит перед ней новую проблему — две хозяйки в одном доме. И еще, мистер Пибоди. Нет не мистер, просто Пибоди. Как он отнесется к тому, что она будет сидеть на кухне, болтая и смеясь вместе с Пег и Фэнни. Впрочем, о смехе беспокоиться вряд ли нужно. Матильде давно казалось, что она уже никогда не будет смеяться…
Выпив чашку чая, она не сразу поднялась наверх, а отправилась в кухню, где Бидди явно ждала ее появления — она стояла у стола, не сводя глаз с зеленой двери, и так крепко сжимала руки перед собой, что костяшки пальцев побелели. В кухне также были Пег и Фэнни Дрю.
Тилли стремительно подошла к Бидди, расцепила ее руки, прижала к себе и сказала:
— Ты не волнуйся, Бидди, все в порядке. У Кэти все замечательно. Мне надо многое тебе рассказать. Но сначала, — она взглянула на девушек, — мне хотелось бы признаться, как я рада всех вас снова видеть. Я… я даже себе этого не представляла. Сядьте. — Тилли усадила Бидди на скамейку и села рядом с ней, Пег и Фэнни подошли и остановились напротив.
Фэнни тихо спросила:
— Ты правду сказала, что она замуж вышла, Тилли? Она не померла?
— Умерла! Не глупи, Фэнни. Конечно, нет. Она теперь замужем. — Тилли повернулась к Бидди и снова сжала ее руку. — Она вышла замуж, Бидди… Это все… произошло в самый последний момент. Она не собиралась оставаться. Понимаешь… Ох, это длинная история. После смерти Мэтью я скверно себя чувствовала и несколько месяцев плохо осознавала, что вокруг меня происходит, а когда встала на ноги, то хотела только одного — поскорее вернуться домой. И вот накануне отъезда — Кэти все упаковала, ни слова о том, чтобы остаться — ко мне пришел Дуг, Дуг Скотт. Он — ковбой. Это совсем не то, что английский фермер, совсем другое. И он мне сказал, что любит Кэти, а Кэти любит его, но она отказывается остаться, потому что считает, что обязана вернуться со мной. Сама подумай, Бидди, — Тилли слегка склонила голову набок, — что я могла сделать? Могла я сказать: «Да, она должна вернуться домой», когда понимала, чего ей на самом деле хочется? Кроме того, Бидди, у нее никогда больше не будет такого шанса, как с Дугом. — Она повернулась и улыбнулась девушкам. — Он — красивый парень, кажется в два раза ее крупнее, ростом под метр девяносто. И Луиза, дочка миссис Портер, владелица ранчо, обещает ему работу получше и дом, в котором мы жили все это время. Мы его специально для себя построили. Кэти очень повезло, Бидди. Но самое главное, она счастлива и обещает, что приедет домой в следующем году или через год, ведь у Дуга есть деньги.
Бидди вздохнула и произнесла:
— Я так по ней соскучилась, Тилли.
— Я знаю, Бидди, но здесь у нее нет никаких шансов.
— Здесь ни у кого нет такого шанса. — Пег покачала головой. — Жаль, что ты не взяла с собой меня, Тилли.
— А ну-ка замолчите! — Бидди уже пришла в себя и, повернувшись к дочери, буркнула: — Я вчерась тебе толковала, больше никаких Тилли. Ты так и при других можешь ляпнуть.
— Будет тебе. — Тилли всплеснула руками и добавила: — Так приятно снова слышать свое имя.
— Людям надо знать свое место, сколько раз можно повторять. — Бидди поднялась и пошла к пылающей печке, а Тилли повернулась к девушкам и состроила гримаску. Они в ответ улыбнулись.
Бидди наклонилась, взяла чайник с медной подставки и, выпрямившись, сказала:
— Я очень горевала, девуля, узнав о твоем горе.
Дочери закивали, подтверждая ее слова. Проходя мимо них и ставя чайник на стол, мать сказала:
— Похоже, тебе печаль на роду написана.
Боль, до того дремавшая в Тилли, проснулась и пронзила ее сердце. Закусив губу, она с трудом сдерживала готовые пролиться слезы, и Пег участливо положила ей руку на плечо.
— Мне надо умыться, — с трудом выговорила она. — Мы еще поговорим позднее.
— Ну да, ну да. — Бидди даже не обернулась. Девушки молча наблюдали, как она, все еще едва сдерживая слезы, выходила из кухни.
В холле никого не оказалось, и Матильда постояла минутку, стараясь взять себя в руки.
«Похоже, тебе печаль на роду написана». Наверное, Бидди права. Ведь она высказала вслух мысль, которая пришла Тилли в голову после смерти Мэтью. Ох, Мэтью, Мэтью! Неужели тоска по нему никогда ее не оставит? И все же чуть больше четырех лет назад, когда вынесли тело его отца, не она ли стояла в этом самом холле и говорила: «Ох, Марк, Марк!»
