Герман Воук - Марджори в поисках пути
— Мардж? Ради Бога, почему этот дурак Алекс не сказал мне, что ты здесь?
Она подошла и обняла Марджори. Она тоже была загорелой и совсем не такой толстой, как когда-то; ее волосы были недавно завиты и осветлены. Миссис Зеленко сказала:
— Ну, ты выглядишь прекрасно, как всегда, ты стала такой пронзительно красивой, дорогая, это очень радует мое сердце.
Зазвучал голос Маши, веселый и приглушенный:
— Это божественная Морнингстар? Я выйду через тридцать секунд.
Отец появился из кухни, расчесывая свои густые седые волосы.
— Кто принес на кухню все те деликатесы и почему? У нас их теперь достаточно, чтобы накормить армию.
— Это я, — сказал маленький седой дядя.
Отец сказал:
— О, здравствуй. Я не знал, что ты тоже придешь.
— Эта неразбериха не имеет значения, — перебила миссис Зеленко, все еще держа обе руки Марджори и сияя.
— Дорогая, я знаю, что вы, девочки, идете обедать, но возвращайтесь потом и расскажите нам, старикам, хорошо? Я умираю от нетерпения услышать все о твоей театральной карьере…
— Я могу сделать это за две секунды, миссис Зеленко. Ее не существует.
— Я не верю в это. Начинать всегда трудно, но если я когда-то и была уверена в чьем-то будущем…
Маша вошла в комнату, развернув плечи и выступая, как модель. Марджори была искренне удивлена, увидев эту стройную загорелую женщину в персидском каракулевом жакете, удивительном черном платье из Парижа и убийственно элегантной маленькой шляпке с вуалью. Только широкая улыбка и веселые глаза были Машины.
— Ну, моя давно потерянная подруга!
Она обняла Марджори, источая аромат дорогих духов, потом отошла и оглядела ее быстрым взглядом горящих глаз.
— Ах, черт! Почему я беспокоюсь? Ни одна девушка, которая ценит свое «я», не должна когда-либо встречаться с тобой.
У Маши на левой руке был самый крупный бриллиант, какой Марджори когда-либо видела.
— Не говори так, Маша, я считаю, что ты выглядишь потрясающе, — сказал дядя.
Мистер Зеленко спросил:
— Почему вы идете куда-то обедать, в конце концов? У нас достаточно еды, больше, чем достаточно…
— Деликатесы. Все, что знает эта семья, — это деликатесы, — улыбнулась Маша. — Если я когда-нибудь буду кормить ребенка, я, вероятно, дам ему горчицу из одной груди и пиво из другой. Нет, спасибо.
— Не будь такой смешной, — сказала мать, взглянув на дядю. — У меня не было времени, чтобы приготовить обед сегодня утром, и вы знаете почему, мисс Лентяйка…
Мужчина в кресле засмеялся и сказал:
— Я купил много рыбы и сыра, Маша. Есть прекрасный копченый сиг…
— О, не беспокойтесь, Лау, девочки хотят поболтать о тебе, это естественно, — сказала миссис Зеленко. — Пусть идут.
— Как насчет того, чтобы представить меня Марджори, Маша? Я так много о ней слышал, сказал мужчина, поднимаясь с кресла. На нем был помятый серый костюм, ростом он был немного ниже Маши.
Маша перевела взгляд с отца на мать.
— Что? Неужели вы, два дурака, не могли познакомить Лау и Мардж? Марджори, это мой жених — Лау Михельсон.
Маленький человек протянул руку. У него была дружелюбная милая улыбка, почти что мальчишеская, несмотря на постаревшее лицо и волнистые седые волосы. Его маленькие зубы были широко посажены, а впереди блестели две золотые коронки.
— Здравствуйте, Марджори. Это действительно очень приятно после всего того, что Маша рассказала мне. Вы как раз такая красивая, как она и говорила. Естественно, я предубежден и, таким образом, не могу согласиться, что вы затмеваете ее.
Марджори была так удивлена, что не смогла ничего ответить. Она механически пожала ему руку.
— Представьте себе! Ты оставляешь Лау сидеть там, — возмутилась Маша.
— Я был на кухне — сказал мистер Зеленко, — пытался рассортировать еду. Там по крайней мере сорок пакетов.
Лау Михельсон объяснил:
— Маша сказала мне, что в доме нечего есть. Я просто подумал, удивлю вас и принесу кое-что к обеду…
— Ну, ладно, не стоит так громко об этом кричать. Мы уходим, — сказала Маша. Она обняла мистера Михельсона, поцеловала его в ухо и стерла след от губной помады. — Встретишь меня в пять в «Плаза», чтобы выпить?
— Сегодня я играю в гандбол с Милтом, дорогая.
— А когда ты не играешь в гандбол с Милтом? Мне кажется, что ты пытаешься излечить меня от привычки к коктейлю, мой друг.
Ее тон был нежным и подтрунивающим. Она сказала Марджори:
— Это вредит здоровью.
— Ну, я могу отменить игру сегодня, — медленно произнес мистер Михельсон. Он все говорил медленно. — Я играю только по понедельникам, четвергам и субботам. И это приносит мне большую пользу, ты же знаешь, Маша.
— Бог с тобой, конечно же, это так. Встреть меня у Пьера в шесть тридцать.
— Договорились, Маша.
Когда девушки вышли на яркую, солнечную улицу, Маша уже больше не казалась такой переменившейся. Тяжелые черты лица остались теми же самыми, хотя Маша избавилась от полноты. Так думала Марджори, когда девушки подмигнули и улыбнулись друг другу при первом блеске солнечных лучей.
— Пройдемся или возьмем такси? — спросила Маша. — Сегодня такой чудесный день.
— Пройдемся, конечно же.
Маша взяла Марджори под руку. Они пошли по узкой улице, придерживая свои шляпки на порывистом ветру.
— Приятно видеть тебя, — сказала Маша, ее голос был тише, чем в квартире, и менее металлический. Марджори пожала ей руку.
Они зашли за серые каменные стены Центрального парка. Маша подняла голову, понюхала воздух и вздохнула.
— Что-то есть в этом парке в марте. Он мертвый, но ты всегда можешь услышать позывные весны, не правда ли? Посмотри на это невинно-голубое небо. Я могла бы закричать.
— Почему бы тебе не закричать обо всех людях? — спросила Марджори. — Ты ухватила мир за хвост. Я ужасно рада за тебя.
Маша сказала, смеясь:
— Просто мне повезло. Ты знаешь, что ты практически опрокинула Лау у меня в гостиной? Я собиралась подразнить тебя. Рассказать, что он ростом в шесть футов и выглядит, как Кларк Гейбл, и имеет яхту и прочее. Этого нет, но есть много, чем может похвастаться Лау. И все же теперь, когда ты увидела его, это все равно что ты заглянула в конец таинственной истории. Спокойный, не правда ли? Он провел всю свою жизнь в самоуничижении, но он действительно умен, и он совсем особенный, а также совершенно прелестно веселый.
Она взглянула на Марджори, идущую молча рядом с ней, и ее усмешка стала немного печальней.
— Что ты действительно подумала о Лау, Мардж? Он произвел на тебя какое-нибудь впечатление?
