Сидони-Габриель Колетт - Клодина в школе
По-прежнему молча злясь, Анаис прыгает в постель и поворачивается носом к стене. Она на редкость труслива и боится, как бы её не отлупили. Маленькие белые привидения расходятся по комнатам, а Люс робко устраивается рядом со своей мучительницей, которая лежит теперь неподвижно, как куль (назавтра моя протеже доложила, что Анаис за всю ночь пошевелилась лишь раз, с досадой швырнув свою подушку на пол).
Никто не рассказал о случившемся мадемуазель Сержан. Мы все жили предстоящим днём, ведь нас ожидали экзамены по математике и рисованию, а списки допущенных к устному экзамену должны были вывесить вечером.
Проглотив по чашке шоколада, мы вылетаем из гостиницы. В семь уже стоит жара. Освоившись, мы сами рассаживаемся по местам и в ожидании экзаменаторов пристойно и скромно переговариваемся. Девчонки чувствуют себя почти как дома, скользят меж парт, ни на что не натыкаясь, привычно раскладывают перед собой карандаши, ручки, ластики, ножички для подчистки бумаги – всё что полагается. Ещё немного – и мы покажем, кто на что горазд.
Входят вершители наших судеб. Они уже не наводят на нас такой страх; девчонки побойчее глядят на них спокойно, как на старых знакомых. Рубо, нацепивший на себя что-то вроде панамы (он полагает, что выглядит в ней элегантно), в нетерпении начинает суетиться:
– Давайте, давайте, барышни! Мы сегодня опаздываем. Придётся нагонять.
Ничего себе! Сейчас мы окажемся виноваты, что они не смогли встать пораньше! В один миг столы усеяны листами, и вот мы уже запечатываем углы со своими фамилиями, а Рубо торопливо ломает печать на большом жёлтом конверте со штемпелем инспекции учебного округа и извлекает оттуда условия задач, которых все так страшатся.
Вопрос первый: «Некий человек приобрёл 3,5 %-ную ренту при курсе 94,6 франка…» и т. д.
Чтоб ему пусто было, этому болвану в панаме! Биржевые операции наводят на меня тоску: для меня всегда целая проблема не забыть все эти комиссионные, 1/800 процента.
Вопрос второй: «Признаки делимости числа на девять».
– В вашем распоряжении час.
Да, времени совсем в обрез. Хорошо ещё, я так долго зубрила правило делимости на девять, что в конце концов его запомнила. Надо ещё разобрать все необходимые и достаточные условия – какое занудство!
Другие девчонки уже погрузились в работу; над склонёнными головами висит невнятный гул: слышатся обрывки вычислений.
…Задача решена. Проверив каждое действие дважды (я так часто ошибаюсь!), я в результате получаю, что этот человек имеет прибыль в 22 850 франков – ничего себе! Такое круглое число вызывает у меня доверие, но всё же я хочу сравнить свой ответ с ответом Люс: она мастерица считать. Некоторые уже кончили и сидят с довольными лицами. Я не раз поражалась математическим способностям большинства наших девчонок, вышедших из семей прижимистых крестьян и ушлых мастеровых. Я могла бы спросить ответ у темноволосой соседки, которая тоже уже всё решила, но мне не нравится её серьёзный сдержанный взгляд. Я скатываю шарик, он падает прямо под носом у Люс, на бумажке число – 22 850. Она радостно кивает всё нормально. Удовлетворённая, я спрашиваю соседку:
– У вас сколько?
Поколебавшись, она сухо произносит:
– У меня больше двадцати тысяч франков.
– У меня тоже, но на сколько больше?
– Ну… больше…
– Я же не прошу их у вас взаймы. Оставьте свои двадцать две тысячи восемьсот пятьдесят франков при себе, вы не единственная правильно решили, и вообще вы вылитый чёрный муравей, с какой стороны ни посмотри.
Вокруг раздаются смешки. Ничуть не обидевшись, соседка скрещивает руки на груди и опускает глаза.
– Готово, девушки? – громко спрашивает Рубо. – Тогда свободны, не опаздывайте на экзамен по рисованию.
Без пяти два мы возвращаемся в бывшее заведение Ривуара. Какое мерзкое здание, как хочется уйти из этого обветшалого острога.
Там, где посветлее, Рубо расставил двумя кругами стулья, в центре каждого круга стоит скамья. Что на неё поставят? Мы глядим во все глаза. Помощник экзаменатора выносит два кувшина с ручками. Он ещё не успевает поставить их на скамью, как слышится шепоток:
– Трудно будет, ведь они прозрачные!
Рубо говорит:
– Девушки, на экзамене по рисованию вы можете рассаживаться как хотите. Вам предстоит сделать контурный рисунок – эскиз углём и карандашом Конде – этих двух ваз (сам ты ваза!). Категорически запрещается чертить линии построения с помощью линейки или чего-либо подобного. Папки, которые все должны были принести, будут у вас вместо чертёжных досок.
Он ещё не закрыл рот, а я уже мчусь на стул, который себе присмотрела, – прекрасное место, откуда кувшин с ручкой виден в профиль. Кое-кто следует моему примеру, и я оказываюсь между Люс и Мари Белом. «Категорически запрещено чертить линии построения по линейке» – мы это заранее знали и запаслись с подружками полосками плотной бумаги длиной в дециметр с сантиметровыми делениями, такие полоски очень легко спрятать.
Переговариваться разрешено, однако пользуемся мы этим не часто. Куда приятней строить рожи, когда, протянув руку и прикрыв глаз, мы делаем измерения с помощью пенала. При небольшой сноровке проще простого начертить по линейке линии построения (две линии в виде креста, разделяющие лист, и прямоугольник, вмещающий широкую часть кувшина).
Из другой группы вдруг доносятся гул, приглушённые восклицания и строгий возглас Рубо:
– Этого достаточно, мадемуазель, чтобы удалить вас с экзамена!
Костлявая хилая девчонка, которую Рубо застиг со складной линейкой в руках, рыдает, уткнувшись в платок. Рубо тут же бросается проверять других, но бумажные полоски с делениями исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Впрочем, в них больше нет нужды.
Кувшин у меня получается замечательный, пузатый. Пока я им любуюсь, экзаменатор, который следил за нами, отвлечённый робко вошедшими учительницами, пожелавшими узнать, «хороши ли сочинения в целом», оставляет нас одних, и Люс тихо тянет меня за рукав:
– Скажи, пожалуйста, мой рисунок ничего? Мне кажется, тут что-то не так.
Посмотрев рисунок, я говорю:
– Чёрт подери, да у тебя ручка слишком низко. От этого твой кувшин похож на побитую собаку с поджатым хвостом.
– А мой? – спрашивает с другой стороны Мари.
– У твоего справа горб. Надень на него ортопедический корсет.
– Чего?
– Я говорю, подложи ему слева ваты, а то женские прелести у него только с одной стороны. Попроси Анаис одолжить тебе одну из её «накладных» грудей (дылда Анаис вкладывает два платка в чашечки лифчика, и никакие наши насмешки не смогли отвадить её от этой детской набивки).
