Бронуин Уильямс Бронуин Уильямс - Покорение Гедеона
Очевидно, ее разбудил гул голосов. Не открывая глаз, Прю смутно вспомнила, как ее подняли на вельбот, как били по спине, пока из нее не вышла половина океана, и потом крепко прижали к чему-то теплому, мокрому и твердому. Возвращение домой длилось бесконечно. Она то и дело теряла сознание, горло саднило, и горело в груди.
— Проклятый дурак. Можно было это предвидеть, — бормотал кто-то над ней, и голос приходил как из вечности. Несмотря на ругательства, сопровождавшие каждую фразу, от звука этого необыкновенного голоса тепло разливалось по всему замерзшему телу.
— Кэп, если по правде, то сорванец вел себя очень смело. Это не его вина, что живот взбунтовался.
— Я принесу ром и еще несколько одеял. — Это Крау. Прю смутно угадала его голос, звучавший странно натянуто.
— У меня в сундуке бренди, — отрывисто бросил Гедеон. — Принеси.
— Она… он поправится? — встревоженно спросил Прайд.
Прю попыталась отозваться и успокоить его, но ей это не удалось. Она знала, что его волнует больше, чем ее здоровье, но ей было все равно. Хватит и того, что она жива и ее больше не смоет за борт.
— Проклятие, у тебя даже не хватило пороху ударить! — рычал Гедеон, когда выносил ее из лодки. Голос дрожал от гнева. Она чувствовала на лице его восхитительно теплое дыхание. А его руки, как абордажные крючья, впивались в ее плоть, когда он шагал с ней к берегу, крепко прижимая к груди.
— Знаете, кэп… — Это Тоби. Боже, благослови его, подумала Прю, он, должно быть, один из тех, кто вытащил ее из воды. — Я и раньше видел, как такое случалось, когда морская корова, вроде этой, подходит слишком близко. Человек до того пугается, что теряет последние мозги. При всей своей храбрости Хэскелл всего лишь сопливый нахальный мальчишка.
— Вы подержите его здесь, кэп? — Томас, догадалась Прю. Это он сидел прямо позади нее. Наверно, он тоже из тех, кто втащил ее в лодку. — Это не вина парня, что его схватило. Он не первый зеленый гарпунер, который…
— Люди! Неужели единственное дело, какое у вас есть, — это идти по пятам за мной к стоянке и придумывать оправдания… Хэскеллу? Может, вам лучше вернуться и помочь вытащить проклятую тушу на берег?
— Да, сэр.
— Мы уже идем, сэр.
— Он поправится? — Это снова Прайд. Он тоже должен идти, точно в бреду мелькнула у Прюденс мысль, ведь без нее и Гедеона им не хватит рук.
Гедеон медленным шагом приближался к хижинам. Недалеко от стоянки вдоль берега виднелись лодки, прибитые приливом. В сумерках линия берега стала едва различимой. Гедеон, когда проходил мимо места, где должен быть приготовлен и покрыт непромокаемым холстом сигнальный огонь, поклялся, что кому-то оторвет голову за то, что огонь не горит. С наступлением темноты он должен освещать берег, где бы ни находились лодки.
Голоса мужчин, спешивших к вельботам, остались позади. Прю почувствовала толчок, когда Гедеон, согнувшись, вошел в одну из хижин, и открыла глаза. Там стояла почти непроглядная темь. Он положил ее на матрас, и в этот момент Крау загородил слабый свет, падавший в дверной проем.
— Бренди, кэп, — проговорил он со своим странным акцентом. — Я останусь. Это есть моя хижина.
— Ты уйдешь. Мне наплевать, даже если это райский дворец.
Прю на мгновение закрыла глаза, потом снова открыла. От масляной лампы, стоявшей у двери, шел тусклый свет. Крау ушел. Гедеон стоял на коленях, нагнувшись над ней.
Больше всего ей хотелось закрыть глаза и проспать все лето, но она заставила себя подняться на локтях. Гедеон, поддерживая ее рукой за плечи, поднес к ее губам высокую кружку.
— Теперь лучше… все в порядке. Сделай пару глотков, а потом мы освободим тебя от мокрой одежды.
Собрав последние остатки сил, Прю оттолкнула его руку и села. Для того чтобы взбодриться, она сделала большой глоток, задохнулась и отвела кружку в сторону.
— Б-б-благодарю вас. Я останусь в чем есть. — Ей надо выпроводить его из хижины, прежде чем он откроет ее секрет. Непременно выпроводить.
— Не дури. — Он снова придвинул к ее губам кружку и обвел глазами помещение в поисках непромокаемого вещевого мешка с ее именем, написанным дегтем.
Бренди придаст ей отваги, которая так же необходима, как и тепло. Прю сделала еще один большой глоток и почувствовала, как алкоголь на пути к желудку все воспламенил в ней.
— Если вы не возражаете, я только накроюсь еще одним одеялом и буду спать в чем есть, — проговорила она, когда дыхание снова вернулось к ней.
— Проклятие, дурачок, я же хочу помочь тебе!
— Да, сэр, но я с-с-совсем не з-з-замерз. Честно, сэр. Бренди оч-чень помогло.
Поднявшись с колен, Гедеон, как башня, возвышался над ней. Кулаки свисали по бокам. Прю ждала, что сейчас он набросится на нее за то, что она подвергла опасности всю команду и не сумела выполнить свои обязанности. Выволочки не миновать. Она примет его брань, как мужчина. Но хорошо бы он подождал хотя бы до утра.
Или еще лучше до следующего июля. Он сделал шаг и снял с крючка ее вещевой мешок. Тусклый свет лампы упал на его лицо, исказив черты и сделав их странными и угрожающими. Прю спряталась под одеяло, желая, чтобы он как можно скорее ушел, а она бы переоделась в сухое, и в то же время мечтая, чтобы он остался.
Она хотела, чтобы он обнял ее, принял такой, какой она была, чтобы любил слепо, безоглядно, не замечая грубой кожи, изуродованных волос и не подобающего леди поведения.
Она сделала еще один большой глоток бренди, наслаждаясь расходившимся по телу теплом и не заботясь о том, что у нее начинает кружиться голова. Все-таки это не качка в открытой лодке.
— Вот сухая рубашка и штаны. Изволишь одеться сам или мне играть роль горничной леди?
Прю почувствовала, что с трудом может сфокусировать глаза.
— Горничной? Забавно, Гедеон.
Прю улыбнулась и тут же нахмурилась. Нельзя терять голову, иначе… иначе… Была какая-то очень важная причина, только она совсем не может ее вспомнить.
— Спа-а-ать, только спа-а-ать, — со вздохом прошептала Прю. Горло больше не болело, и… ничего не болело. Она чувствовала себя замечательно, свободной, как птица.
— Ты пьян.
Глаза открылись и сверкнули, она состроила ему гримасу и первый раз заметила, что он так же промок, как и она. Промокнуть — это не страшно, если тело чувствует тепло, покой и солнце и его тихо покачивает и…
— Бедный Гедеон, — пробормотала она. Гедеон бросил ей полотенце, лицо темное, как грозовое облако.
— Хотя бы вытри волосы, пока совсем не спасовал!
— Спасовал? Passement, passe-parole, passe-pied… — пропела она без всякой мелодии.
Его губы растянулись в улыбке, но в ней было мало юмора.
